Люди сороковых годов
Шрифт:
Павел пригласил всех начать считку.
– Ну-с, Анна Ивановна, пожалуйте сюда!
– говорил он, вызывая ее на середину залы.
Та вышла.
– Извольте читать за Юлию, а я - за Ромео.
Анна Ивановна зачитала очень недурно: она между студентами навострилась уже в чтении.
Павел был замечательно хорош в роли Ромео, так что Неведомов, несмотря на свое душевное расстройство, стал его слушать.
Сколько у Вихрова было непритворного огня, сколько благородства в тоне голоса! Но кто удивил всех - так это Петин:
– "О, вижу ясно, что у тебя в гостях была царица Маб!" - все тут же единогласно согласились, что они такого Меркуцио не видывали и не увидят никогда. Грустный Неведомов читал Лоренцо грустно, но с большим толком, и все поднимал глаза к небу. Замин, взявший на себя роль Капулетти, говорил каким-то гортанным старческим голосом: "Привет вам, дорогие гости!" - и больше походил на мужицкого старосту, чем на итальянского патриция.
Когда таким образом считывались и Павел был в совершеннейшем увлечении, Анна Ивановна, стоявшая рядом с ним, взглянув на двери, проговорила:
– Какая-то дама еще приехала... Ах, это Клеопатра Петровна!
– прибавила она и почему-то сконфузилась.
Павел, ударив себя по голове, произнес:
– Это что еще за штуки она выкидывает!
Фатеева входила медленным и неторопливым шагом; она была бледна, губы у нее посинели.
– Что же ты меня не подождал, когда поехал?
– спросила она Павла, проходя мимо него и садясь на один из ближайших к нему стульев.
– А разве ты будешь играть?
– спросил он ее.
– Буду!
– Но какую же роль? Роль Юлии я передал Анне Ивановне. Разве вы возьмете роль няни?
– Мне все равно!
– отвечала Клеопатра Петровна, еще более побледнев.
– В таком случае, вы будете играть няньку, - сказал Павел, думавший, что m-me Фатеева, в самом деле, будет играть в театре.
Затем считка пошла как-то ужасно плохо. Анна Ивановна заметно конфузилась при Клеопатре Петровне: женский инстинкт говорил ей, что Фатеева в настоящую минуту сердится, и сердится именно на нее. Неведомов только того, кажется, и ожидал, чтобы все это поскорее кончилось. Петин и Замин подсели было к Клеопатре Петровне, чтобы посмешить ее; но она даже не улыбнулась, а неподвижно, как статуя, сидела и смотрела то на Павла, то на Анну Ивановну, все еще стоявших посередине залы.
– Ну, будет на сегодня!
– сказал, не вытерпев более этой пытки, Павел.
– Я вас, Анна Ивановна, довезу до дому, - прибавил он нарочно громко.
– А я-то как же, опять одна поеду?
– отнеслась Клеопатра Петровна к нему.
У ней при этом губы даже дрожали.
– Вы уж потрудитесь одни уехать. Я Анну Ивановну взял и должен ее обратно довезти, - отвечал он ей безжалостно.
Вихров не считал себя ни в чем, даже в помыслах, виноватым против Клеопатры Петровны, а потому решился наказать ее за ее безумную ревность.
– Поедемте, Анна Ивановна!
– сказал
Анна Ивановна пошла за ним и была какая-то испуганная.
– Замин, поедемте со мной, довезите меня до дому!
– сказала, в свою очередь, Клеопатра Петровна Замину.
– С великою готовностью!
– отвечал тот.
– А я за вами петушком, петушком!
– сказал Петин, чтобы посмешить ее, но Клеопатра Петровна не смеялась, и таким образом обе пары разъехались в разные стороны: Вихров с Анною Ивановною на Тверскую, а Клеопатра Петровна с Заминым на Петровку. Неведомов побрел домой один, потупив голову.
– За что это Клеопатра Петровна сердится на вас?
– спросила Анна Ивановна Павла с первых же слов, когда они поехали.
– Ревнует!
– отвечал тот.
– К кому же? Ко мне?
– К вам и ко всем в мире женщинам.
– Зачем же вы ее больше сердите и поехали не с ней, а со мной?
– Потому что я вас привез; а она не хотела ехать со мной, так пусть и едет одна.
– Ну вот, зачем это? А домой, я думаю, приедете, сейчас ручки и ножки начнете целовать.
– Нет, я не из таких, - отвечал Вихров.
– Из каких же?.. Сердитый и злой... у!.. Гадкий вы, после того! А что, скажите, Неведомов говорил с вами?
– Ему было очень тяжело с вами встретиться.
– Что ж я - пугало, что ли, какое?
– спросила Анна Ивановна.
– Напротив, я думаю, брильянт, от которого он самовольно отказывается.
– А отчего же он отказывается?
– Спросите его!
– отвечал Вихров.
– Он сумасшедший.
– Есть немного. До свиданья!
Павел, высадив Анну Ивановну на Тверской, поехал к себе на Петровку. Он хотя болтал и шутил дорогой, но на сердце у него кошки скребли. Дома он первого встретил Замина с каким-то испуганным лицом и говорящего почти шепотом.
– Клеопатра Петровна очень больна, - произнес он.
– Чем же?
– спросил Павел.
– Всю дорогу плакала, выгибалась, так что я придерживать ее стал. А народ - фабричные эти встречаются: "Ишь, говорят, студент девку пьяную везет!"
Павел вошел было в спальню, где Клеопатра Петровна в распущенном платье лежала на постели.
– Подите от меня прочь, подите!
– почти закричала она на него.
Павел воротился в залу.
Замин понял, что тут что-то такое неладное происходит.
– Ну, так я больше теперь не нужен и могу ехать домой, - сказал он.
– Поезжайте!
– проговорил ему Павел.
Замин уехал.
Павел, оставшись один, стал прислушиваться, что делается в спальной; ему и жаль было Клеопатры Петровны, и вместе с тем она бесила его до последней степени.
Вдруг в спальной раздались какие-то удары и вслед за тем слова горничной: "Клеопатра Петровна, матушка, полноте, полноте!" Но удары продолжались. Павел понять не мог, что это такое. Затем горничная с испуганным лицом вышла к нему.