Магнолия Паркс
Шрифт:
Но я люблю ее. Только на такие отношения она соглашается, поэтому черт с ним, пойду на дно вместе с кораблем.
— Хочешь присоединиться? — спрашиваю, просто чтобы подразнить.
— Би Джей, — она делает вид, что возмущается. Глаза фальшиво закатываются от раздражения, но щеки краснеют. Она отворачивается, смотрит на свое отражение в зеркале и начинает приводить лицо в порядок, которое и без того безупречно.
— А мне перепадет полюбоваться, как ты принимаешь душ?
Она хмурится.
— Можешь даже и не мечтать.
Склоняю
— Немного лицемерно.
Она обожает, когда я так склоняю голову. Затем тяжело глотает слюну. Ненавижу это. Ненавижу то, во что превратились наши отношения. Ненавижу, что не могу просто подойти к ней, поцеловать и затащить с собой в душ.
Ненавижу этот ящик, в который она меня загнала, ненавижу стены, что возвела между нами. Ненавижу скелеты в нашем шкафу, но это всё, что у нас осталось.
И пусть там что, но это самая любимая часть моего дня.
— Передай полотенце, — прошу ее, пока вылажу из душа.
Ее руки быстро прикрывают глаза, но улыбку ей побороть не удается.
— О Боже.
— Скажи! — я гордо вздыхаю, хотя бы от того, что удалось разозлить ее.
— Би Джей! — кричит она, а щеки приобретают именно тот цвет, что когда-то предвещал... вы понимаете что.
Вслепую она машет рукой, передавая полотенце и пытаясь ударить меня.
— Следи за ручками, Паркс.
Она, не открывая глаз, выталкивает меня из ванной, её руки скользят по моему телу. Мы оба знаем, что это специально, но она до самой смерти будет утверждать, что это случайность. И в другой жизни я бы сбросил полотенце, схватил ее за талию, поцеловал её до безумия и понес к кровати, однако в этой жизни она хлопает дверью прямо перед моим носом.
Я натягиваю домашние штаны, которые Паркс купила мне на этой неделе. Достав их из шкафчика, который она бы назвала «не моим», хотя тот гребанный шкафчик мой, и мы оба это знаем. Я забираюсь в постель Паркс. Намеренно сажусь на ее сторону, чтобы она сделала вид, что возмущена, когда выйдет из душа, и начала толкать меня на другой бок. Тогда Паркс придется коснуться меня еще раз, а я неравнодушен к ее прикосновениям.
Магнолия выходит через десять минут в светло-розовом шелковом пеньюаре от La Perla.
Я знаю это, ведь сам ей купил его. На самом деле он не очень сексуален. Без кружева. Она бы меня убила, если бы купил ей сексуальное белье. Несмотря на это именно такое я и подарил на День святого Валентина. А чего бы и не попробовать, потому что в тот день и мой день рождения. Я сказал Паркс, что этот подарок так же для меня, как и для нее, и она должна оказать мне огромную услугу. Затем Магнолия швырнула пакет мне в лицо. Тем не менее, обратите внимание, на следующий день она все-таки его надела. И хотя сама она не произнесла ни слова, на ней был прозрачный топ на завтрак пятнадцатого февраля, который был самым холодным лондонским днем за последнее десятилетие.
Все происходит так, как я предполагал.
На ее лице виднеется сердитое выражение... она подходит
— С тобой всё в порядке? — смотрю на нее.
Она поворачивается ко мне, и я начинаю ломать голову, как это исправить, но тщетно. Мне нужна гребанная машина времени.
Ее глаза скользят по мне, а маленький пальчик касается тату на моем большом пальце. Узелок «Forget-me-knot», как в подвеске от Tiffany. Я подарил ей такую на месяц наших отношений, которая вообще-то не считается чем-то значимым, но, видимо, является, когда тебе пятнадцать и ты встречаешь девушку своей мечты. В общем, она его обожала. Но через несколько лет потеряла, а к тому времени они перестали их продавать. Первое тату я посвятил ей.
В общем они все для нее, кроме...
— Это новое, — она касается маленького тату, которое я набил несколько дней назад на груди. Кит. Благодаря Джоне9. Он подумал, что это остроумно. Пофиг, татуировка чуть больше монетки.
Я морщусь.
— Проиграл Джо пари.
Она сердито смотрит на меня, затем издает «хммм».
— Что?
— Ничего, — задирает нос. — Просто считаю, что это несколько безрассудный поступок. Вот и все, — Паркс пожимает плечами, словно ей всё равно, но я чувствую, что это не так.
— Предыдущие двадцать две татуировки ты не считала безрассудными.
— Это потому, что другие были обо м... — она вовремя ловит себя на слове и улыбается. Выражение ее лица сдержанное и напряженное.
Остальные татуировки — глубокие мифологические символы наших отношений и то, что понимаем лишь мы двое, и никто посторонний. Мне нравится хранить на себе следы Паркс. Когда-то у нее были и другие способы оставить след. Но больше их нет. Магнолия сжимает губы, колеблется в раздумьях и откашливается.
— Это потому, что предыдущие двадцать две татуировки касаются кое-кого, кто заботится о твоем теле.
Я закатываю глаза. Не только на нее, но и на себя, на нас и на то, что мы, блять, творим с нашими жизнями.
— Я хожу с синими яйцами последние три года, это так ты о моем теле заботишься?
— Би Джей, — она окидывает меня скептическим взглядом, — у тебя, без преувеличения, больше секса, чем у любого из моих знакомых. И если при таком раскладе твои яйца до сих пор синие — обратись к врачу.