Макорин жених

Суфтин Георгий Иванович

«передов» оказался и кусок подошвы. Ефим пощелкал по коже ногтем, взял её на перегиб.

– Век носиться будет! Своей выделки, на совесть...

Он положил кожевенное добро перед Егором.

– Бери. А буде не хватит, так ещё возьмешь. У меня не в потребиловке, паевой книжки не

надо...

– Да что ты, Ефим Маркович, убери-ко... С чего это ты меня одолжаешь? Я не нищий,

чтобы по миру собирать...

– Какой ты ежистый, Егор Павлович, не пойму я тебя. Со всей душой

к тебе, вовсе

сказать, по-родственному, а ты... Давай без счет. Заодно нам с тобой надо, свои люди...

Ефим Маркович сел к окну, облокотился.

– Хорошо, соседушка, заживем, когда развернемся вовсю. Ты в колхоз не идешь, верно

делаешь. Этот огород на один оборот. Подурят да одумаются. Рассыплется всё. Видано ли

дело – в одном дому семеро хозяев. Пустая блажь. Вот увидишь, достукаются до ручки и к

нам же с поклоном придут. А у нас к той поре и в мошне капиталец будет, и хозяйство

раздуем. С умом да с молитвой натворим такого, старики не поверят... Так-то, соседушка. Ты

подумай, о чём я говорю. Неволить я тебя не хочу, вовсе сказать, ты, сам большой. А подумай

и приходи ко мне. По-хорошему да по-родственному и завернём дельце...

Егор курил и курил. Он не поддакивал и не возражал. Слушал. В душе его боролось два

чувства. Одно говорило: выгони ты, Егор, этого белоглазого уговорщика. Чего он тебя

улещает? Не к добру это, ужли не видишь, какой он липкий человек... А другое возражало:

что он лихого тебе сделал? Учит уму-разуму, не на злое наставляет. Мастерством заняться

худо ли? Крепким хозяином будешь, горя знать не придется. Кожевенный промысел

наживной. Не отказывайся, Егор...

У Ефима Марковича терпения достаточно, и он твердо усвоил совет Платониды: Егора

надо взять в свои руки. Он то красочно расписывал выгоды затеваемого дела, то пугал Егора

колхозами, сулил ему всяческие беды и напасти, буде он не прислушается к словам сведущих

людей. Егор молчал. И трудно было понять, что у него на душе. Ефим Маркович решил, что

на сегодня достаточно. Распрощался. Сверток кож остался в углу на лавке.

Глава пятая

МИТЯ-КОМСОМОЛЕЦ ДЕРЕВЕНСКИЙ

1

Не напрасно Платонида вспомнила Митю. Он давно уже стал ей бельмом на глазу.

Деревенский комсомолец, он не переносил Платонидиного святошества и при всяком

подходящем случае высмеивал её. Она смиренно вздыхала и медвяным голосом возносила

молитвы богу, чтобы тот вразумил и наставил заблудшего младенца. Это ещё более

распаляло Митю. Какой же он младенец, если за его плечами высшее начальное училище и

школа второй

ступени!

Окончательно Платонида возненавидела Митю после диспута в сельсовете. Этот диспут

он затеял вместе с друзьями-комсомольцами. С юной горячностью они взялись за его

устройство. На обороте старого плаката намалевали: «Диспут. Есть ли бог?». Вывесили эту

афишу у крыльца потребиловки. В назначенный час помещение сельсовета оказалось

переполненным. Митя, хотя и волновался, но был твердо уверен в победе. Ещё бы! Не зря же

он прочитал книжку Емельяна Ярославского и ещё кучу брошюр о боге и сущности религии.

Ему было совершенно ясно, что бога нет и быть не может. Он предвкушал тот момент, когда

припрет к стенке попов, если они придут. Но попы на диспут не пришли. Что ж, сказать по

правде, Митя в глубине души был этим доволен, хотя сам себя старался уверить в обратном.

Говорил он горячо и с подъемом. Приводил неотразимые, казалось ему, примеры

противоречий из библии, ссылался на научные авторитеты, старался как можно доходчивее

изложить теорию происхождения земли, которую ещё совсем недавно зубрил в школе. Всё

шло хорошо. Мужики и сверстники слушали внимательно. И если бы не отец, сидевший в

заднем углу, на которого Митя поглядывал не без опасения, лектор чувствовал бы себя

совершенно великолепно. Отца Митя побаивался, тот был религиозен и строг. Но он сидел

недвижимо, закусив бороду и глядя на ножку стола, около которого громил бога его сын.

Уверенный, что лекция получилась совсем недурной, Митя закончил её с пафосом:

– Итак, доказано, что бога нет и быть не может.

Охладив себя глотком воды из стакана, Митя спросил, будут ли вопросы. Все молчали.

Он подождал и задал тот же вопрос снова. Опять молчание. Только Митя хотел спросить в

третий и последний раз, имеются ли вопросы, встал отец. Среди общей тишины он сказал

негромким голосом:

– Так есть бог-то, сынок, али нет его?

Митя растерялся. Что он – в самом деле усомнился в боге или в этом вопросе таится

угроза сыну отцовской расправой? Как отвечать, что отвечать? После минутного колебания

Митя сказал, стараясь выговорить как можно тверже:

– Нет, бога нет!

И тут слушатели заговорили все разом.

– Как это так нет? Быть того не может...

– Ты докажи, докажи...

– Без бога, говорят, не до порога. Старые люди говорят, зря не скажут...

Митя стоял, недоуменно глядя на людей, и силился понять, что же случилось, почему все

его горячие слова и неотразимые доказательства остались втуне. Как же теперь быть?