Макорин жених

Суфтин Георгий Иванович

иному. Вот и дядя Егор сидит напротив, с другой стороны стола, и смотрит на племянника

уважительно, уж не как на мальчишку, а как на взрослого и стоящего человека. Митя

старается держать себя солидно, с достоинством, положенным механику. Стремясь

выражаться проще и доступнее, он снова и снова рассказывает дяде о принципах действия

киноаппарата. Ничего в нём нет ни волшебного, ни таинственного, а всё основано на законах

механики и оптики. Егор

понимает премудрости киномеханики не очень, но делает вид, что

понимает. И под конец все подытоживает одной фразой.

– Удивление какое! Выдумают же...

Помолчали. В избе тихо. Только негромко посапывает Митина мать в закутке да за

печкой шелестят тараканы на стене.

Егор снял со спицы свою шапку, но не надел, а мял в руке. Видно, хотел что-то сказать,

да не решался. Митя вопросительно посмотрел на дядю.

– Митюша, ты мне дай-ко совет,–сказал Егор, опустив глаза. – Как ты думаешь, стоящее

заделье кожи дубить?

– Кожи? – Митя явно озадачен. – Я, дядя, в кожах не разбираюсь. Всякая работа...

– Вот ежели я чан заведу, буду шкуры квасить и кожье выделывать...

– Да ты умеешь ли?

Егор мнется, теребит мочку уха.

– Научусь...

Митя смотрит на дядю и начинает понимать, откуда дует ветер. Он кивает головой.

– Научиться всему можно. Что ж, если ты пойдешь в колхоз, там кожевенное дело

наладишь, неплохо будет. Крестьянам кожи нужны. Думаю, мысль правильная, – говорит

Митя, постукивая пальцами по столу.

– Так... Ну ладно, посмотрим...

Егор натягивает шапку, встает.

– Ты завтра в потребилку хотел идти, – говорит Митя, провожая дядю. – Пойдешь, так

кликни, мне тоже надо, керосину у матери не стало.

2

Племянник с дядей идут по селу мимо поповского дома. Там слышатся песни, пьяные

выкрики, топот.

– Ишь, батя празднует, – усмехается Егор и останавливается, заслышав стук в раму. –

Нам, что ли, стучат?

С крыльца скатывается отец Евстолий, круглый, наливной, как яблоко, немножко под

хмельком.

– Егор Павлович, зайди ко мне, милости прошу.

Бережной разводит рукой, в которой держит керосиновый бачок на веревочке.

– Благодарствую, отец Евстолий. Видишь, я в лавку отправился.

– Ничего, ничего, ты уж зайди, не куражься. Не обижай отставного попа...

Егор вопросительно смотрит на племянника. Тот чуть заметно пожимает плечами.

– И вы, молодой человек, зашли бы, – кланяется поп. – Я зла на вас не несу, понимаю...

– Нет, спасибо, – с достоинством отвечает Митя. – А ты, дядя, если хочешь, иди, я

подожду у крыльца.

Дядя

ушел. Митя стоит в сенях, поеживаясь от холода. Вдруг дверь распахивается – и

появляется ражий детина с глазами навыкате, с мокрой реденькой бороденкой, в которой

застряли крошки и кусочки рыбы. «Да ведь это пустынский поп Сергий», – узнает Митя, и

ему становится не по себе. Поп пьян и шатается. Подходит к Мите, покачнувшись, опирается

на его плечо, смотрит в упор.

– Вы, что ли, редактор стенгазеты? Да?

– Да, – отвечает Митя, пытаясь отстраниться.

– А я поп Сергий, которого ты прохватил. Чуешь? Тот самый поп...

Мите вспомнилась заметка. В ней пустынский пастушонок писал, что их грубый и

хамовитый пастырь не скрывает своей неприязни к советской власти. В проповедях с

церковного амвона он ругмя ругает нынешние порядки, утверждая, что всё проводимое

властями противно богу и на руку сатане. В одной из проповедей он убеждал верующих, что

скоро наступит кончина мира. Заметка едко высмеивала отца Сергия и заканчивалась так:

«Отец Сергий прав. Кончина мира, действительно, скоро наступит. Но это будет кончина

мира поповского». Вспомнив это, Митя улыбнулся. Поп помахал волосатым пальцем перед

Митиным носом.

– Ты должен извиниться. Слышишь, редактор? Передо мной, перед попом... А? Что? Ты

еще жидок, молокосос, против меня тягаться. Поп я, так что? Ты думаешь, у меня защиты

нет?

Сергий загнул широкие рукава лиловой рясы.

– Есть у меня защита. Сам председатель исполкома – мой племянник. Я ему написал:

«Желторотые обижают». Да... Он говорит: «Не смеют! Приму меры». Извиняйся, пока не

поздно.

Он попытался схватить Митю за ворот.

– Вы ко мне не прикасайтесь, подальше руки, – сказал Митя. – Вы пьяны и мелете

чепуху. Никто перед вами не станет извиняться.

– А! Не станет! – отец Сергий качнулся вперед, замахнулся кулаком и вдруг сник, лицо

сморщилось, он всхлипнул.

– За что вы, молодой человек, обижаете бедного попа? Что я вам сделал? Вы уж вперед

меня не трогайте. А племяннику я напишу, чтобы он не сердился на вас...

Это навязчивое упоминание попом племянника Мите показалось подозрительным.

Запугать батя хочет. Ишь, нашел племянника!

– А как его фамилия? – спросил Митя.

– Фамилия? Говоришь, фамилия...

Видно, не запомнилась бедному попу фамилия председателя исполкома, и поэтому он

рассвирепел, замахал кулаками, но задерживаться не стал, пошел в дом. С порога погрозил