Макорин жених

Суфтин Георгий Иванович

прутья так и оставили лежать в луговой болотине. Вот этим-то и воспользовался кулацкий

сын, Фишка Мизгирев. Он собрал своих приятелей, вооружил их ободранными прутьями и

устроил шествие по селу. А из окон домов, что побогаче, несся хохот, ободряющие крики.

Фишка ликовал...

– Не руби, а сади! – голосила толпа.

Митя прирос к месту. От растерянности он не мог переступить ногой. Уж мелькнула

мыслишка: не улепетнуть ли подобру-поздорову,

пока не поздно. Но отступать не пришлось,

его заметили.

– Эй, голозадый селькор! Не пиши, а руби.

Фишкина ватага подошла к стенгазете, стала втыкать вокруг неё ободранные ивовые

прутья в щели и пазы. Длинные прутья ставили рядом, так что стенгазета оказалась

окруженной как бы венком. И в этом венке из мертвых, сверкающих белизной, будто

обглоданные кости, ветвей ракитника невыносимо ярко и насмешливо горели слова: «Не

руби, а сади!»

Митя, не помня себя, взбежал на рундук, повернулся лицом к толпе, растопырил руки,

как бы прикрывая стенгазету от покушения, и закричал:

– Ну и что! Думаете, ваш верх! Нашли зацепку, да?

Толпа загоготала. Но с разных сторон на помощь Мите уже спешили его друзья-

комсомольцы. Паша Пластинин летел босой, в раздувающейся рубахе, кулаки сжаты и

веснушчатый нос угрожающе вздернут. От перевоза мчался Славка Некрасов с засученными

выше колен штанинами. Не торопясь шагал через площадь меланхоличный, задумчивый

Миша Савельев. На плече тяжелые вилы. Фишка, завидев комсомольцев, исчез первым.

Бочком-бочком он ввинтился в толпу и постарался убраться к дому. Постепенно разошлись и

другие. Митя не сразу успокоился. Он пришел в себя, когда Синяков тронул его за плечо.

– Ну что стоишь, аника-воин? Убирай свои прутья. Да наперёд не попадай впросак.

Фишкина выходка, доставившая Мите немало волнений, впоследствии обернулась на

пользу. Она привлекла внимание к стенгазете. То один, то другой люди подходили к ней,

разглядывали рисунки, читали заметки, иные по складам, посмеивались про себя: «Складно

пишут огольцы, едри их корень! Складно и правильно. Лес-то ведь и взаболь зря переводим.

Сколько березника каждый год в брос идёт».

3

После долгой отлучки Митя приехал домой не с пустыми руками. Он привез своим

землякам такое, от чего они ахнут, никогда в Сосновке не виданное и не слыханное. Митя

выучился на киномеханика. И пока Егор Бережной, встретивший племянника, помогал ему

выносить из саней принадлежности кинопередвижки, Митя рассказывал дяде, что к чему и

для чего, а тот только покрякивал да крутил головой.

–

Неуж живые люди забегают? По стене? Врешь ты, Митяш...

А Митя, довольный, ухмылялся, важничал.

– Вот посмотришь – скажешь, вру ли...

Он не утерпел и, отказавшись от чаю и закуски, сразу же решил показать свое искусство.

В избу набилось и взрослых и ребятишек, не продохнешь. Митя вынул из длинного узкого

ящика свернутый в трубку экран, повесил его на переднюю стену. Покрытый алюминием, он

светился в полумраке избы.

– Ишь какой полог, дорогой, наверно, – шептались женщины. Каждая старалась

потрогать невиданное полотно.

– Оно, поди, серебряное, бабоньки...

В другом ящике оказалась тяжелая, крытая лаком машина. Митя поставил её на скамью,

прикрепил болтами и гайками, приладил ручку, похожую на ту, что у точила.

– Косы точить будем, – посмеивались мужики, – рановато вроде, долго ещё до сенокоса...

Шнур с электрической лампой Митя перекинул через печную трубу, прикрепил гвоздем к

матице.

– Что за пузырек? – спрашивали женщины. Мужики, которым доводилось видать

электричество в городе, степенно разъясняли.

– Фонарь то. Без дыму и без огня горит...

– Неуж горит? Удивленье...

Митя посадил к динамомашине комсомольцев, сказал, чтобы вертели ручку по очереди –

один устанет, другой сменит. Сам крутнул, сначала легонько, потом сильнее. Машина

загудела. Под потолком вспыхнула яркая лампочка. Ребята закричали, женщины зашикали на

них, удивленные и восхищенные необычайным светом. Все глядели под потолок с таким

видом, будто узрели жар-птицу. А Митя, передав ручку динамомашины товарищу, стал

налаживать киноаппарат. Он проверил мальтийский крест, протер чистой тряпочкой

продольные и полукруглые салазки, вставил объектив, вынул из металлического ящика

бобины с лентами, заправил фильм. Все в напряженном безмолвии наблюдали. Митя

волновался, ведь он впервые после курсов самостоятельно, без инструктора готовился к

сеансу. Ему казалось, что подготовка длится вечность, он спешил, не сразу находил нужные

детали и принадлежности. Зрители, попривыкнув, начали переговариваться.

– Бабоньки, смотрите, с колесами.

– Мельница никак...

– Что ты, дура, волшебный фюнарь.

Митя солидно поправил:

– Не волшебный фюнарь, а киноаппарат «Патэ-Русь». С его помощью я буду

демонстрировать фильм «Легенда Черных скал».

По избе прошел почтительный говор:

– Слышишь, ле-ген-да...