Маленькие милости
Шрифт:
Часть «кровавых денег», полученных от Марти, Мэри Пэт тратит на покупки в «Подвальчике Филены». Там она берет огромные солнечные очки с овальными стеклами в пол-лица, почти как у Джеки О [49] , добавляет к ним черный парик и бежевый платок. Затем берет голубой габардиновый брючный костюм, белую блузку и балетки. Решает побаловать себя новой помадой, румянами, пудрой и накладными ресницами в тон парику. Раскошеливается на новую сумочку под револьвер.
Закончив с покупками, Мэри Пэт идет в кабинку и преображается. Внезапно оказывается, что балетки давят на пятку (хотя весь их смысл, как ей всегда внушали, в том и заключался, что они удобные и разнашивать их не нужно). Все остальное
49
Джеки О – прозвище Жаклин Кеннеди Онассис (1929–1994), вдовы Дж. Ф. Кеннеди и первой леди США с 1961 по 1963 г.
В прошлом году, незадолго до расставания, они с Кен-Феном ходили в кинотеатр «Баг-Хаус», что на Бродвее. Там давали «Меня зовут Никто», спагетти-вестерн с Генри Фондой и Теренсом Хиллом.
Именно так сейчас и выглядит отражение Мэри Пэт в зеркале: Никто.
Привидение.
Вооруженное и очень опасное.
Выйдя из «Подвальчика», она проходит несколько кварталов и поворачивает на Вест-стрит, где у нее назначена встреча с юристом. Энтони Чапстоун, которого чаще зовут просто Тони Чап, был поверенным Дюки. Очень честный товарищ, не бравший лишнего цента даже за скрепку, если только не мог ткнуть в чек, где эта скрепка указана. Именно Тони помог Мэри Пэт оформить официальное заключение о смерти Дюки, давшее ей право обвенчаться с Кен-Феном, а расценки, как покойный муж и говорил, оказались вполне разумными и без скрытых подвохов.
В последний раз они виделись лет шесть назад, и Мэри Пэт вновь поражается своеобычности Тони. Есть ли у него жена или дети – неизвестно. В кабинете висят только фотографии маленьких собак да разных мест, лесистых и гористых, где Тони, надо полагать, бывал. Сам поверенный одет, как всегда, безупречно, однако по моде минимум пятнадцатилетней давности: пиджак с узкими лацканами, брюки на подтяжках, шелковый галстук-бабочка. Тони весьма обходителен и учтив, однако Мэри Пэт давно перестала задаваться вопросами о его моральных принципах, потому что убеждена, что их у него не водится. Она даже не знает, сколько ему лет. Как будто сорок – сорок пять, однако лицо у него по-прежнему гладкое и лишенное морщин, словно лампочка.
Тони усаживает посетительницу в кресло и выражает соболезнования по поводу Джулз. Он сообщает, что все документы готовы, после чего приглашает свою неизменную секретаршу Мэгги Уиллок, чтобы та засвидетельствовала и заверила все подписи.
Когда документы подписаны и пропечатаны в трех экземплярах, Мэри Пэт забирает из саквояжа с деньгами мелочь на карманные расходы, а остальное вручает Тони Чапу.
Ей казалось, что расстаться с целой сумкой денег будет непросто, но на самом деле ощущение, словно гора с плеч свалилась. И чистота внутри такая, будто Мэри Пэт только что окунули в крестильную купель.
«Митинг против тирании» начинается в семь вечера, когда солнце уже клонится к закату, у районного суда округа Саффолк, что на Ист-Бродвее. Здание суда расположено чуть восточнее пересечения с Вест-Бродвеем, и вся улица запружена народом. Люди толпятся и на тротуарах, и на проезжей части, намертво блокируя движение, а многочисленные зачинщики вещают со ступенек.
Пятой выступает Агнес Туми. Мало кто вообще слышал ее голос, максимум шепот, однако с рупором она обращается что надо. Противно Божьему замыслу, сообщает она собравшимся, заставлять общину, целый район, место гордости и чести, менять
Мэри Пэт, пробирающейся по краю толпы на дальней стороне улицы, внезапно приходит в голову мысль, что уж о Боге женщина, чей муж убивает людей за деньги, могла бы и не заикаться.
Остальные жадно внимают, видимо, не чувствуя иронии.
– Если им нужны школы получше, – громогласно вещает Агнес, – так пусть сами и строят! Кто им мешает?
В поддержку этих слов по всему Бродвею звучат автомобильные гудки.
– Хотят жить лучше – пусть поднимаются со своей пятой точки и что-нибудь делают!
«Со своей пятой точки?»
Толпа одобрительно ревет, автомобили продолжают гудеть.
– Американская мечта – это не подачки!
Народ буквально впадает в экстаз.
– Американская мечта – это упорный труд. Ты всего добиваешься сам, без пособий!
Нарастающий гром аплодисментов.
– Без правительственных субсидий и особых распоряжений!
Мимо Мэри Пэт проходит группа мужчин, таща под мышками бледные тела. Не сразу она понимает, что это манекены, легкие как перышко. Толпа расступается, пропуская мужчин. Одного из них Мэри Пэт узнает: Терри Террорист, муж Большой Пег. Он бросает на нее оценивающий взгляд: лицо, грудь, снова лицо – и идет дальше.
Не узнал.
– У нас с Фрэнсисом четверо детей, – продолжает Агнес. – Трое учатся в старшей школе Южки. Но завтра они в школу не пойдут. Потому что я их не отпущу, Южка их не отпустит! Верно я говорю? Южка не отпустит!
Последние слова подхватывает весь Бродвей: «Южка не отпустит! Южка не отпустит! Южка не отпустит!..»
Агнес опускает рупор, улыбаясь во все лицо. Ее взгляд падает куда-то в толпу справа, шагах в пятидесяти от того места, где стоит Мэри Пэт. Повернув голову, она видит среди людей промельк черных кудрей.
Мэри Пэт начинает протискиваться сквозь толпу. Вся ее убежденность в непроницаемости маскировки вдруг куда-то испаряется. Пьяная бравада. Вот прямо сейчас, в любую секунду, кто-то повернется, столкнется с ней лицом к лицу и…
Что «и»?
Выкрикнет ее имя.
И всё, конец.
Рупор принимает Том О’Рурк, еще один член школьного комитета. Однако он оратор довольно скучный, речь его лучше всякого снотворного, хоть в ней и звучат неизменные хиты: тирания, обратный расизм, разрушение единства и культуры. Постепенно собравшиеся начинают клевать носом, но вдруг откуда-то со стороны доносятся ликующие выкрики. Мэри Пэт и десятки ее соседей поворачиваются на звук: мужчины, тащившие кукол, закидывают веревки на фонарные столбы и флагштоки на фасаде здания суда. Сцена явно не была отрепетирована; только одна петля затягивается с первого раза, но толпа так громогласно поддерживает акцию, что Том О’Рурк заканчивает речь. Его уход тоже сопровождается аплодисментами и общим ликованием.
Тем временем Мэри Пэт уже почти на том месте, где заметила Фрэнка Туми. Еще не стемнело, однако по толпе уже пролегли длинные изогнутые тени. Так различать лица даже труднее, ведь к полной темноте глаза обычно приспосабливаются. К тому же мешают солнечные очки. Кто-то черноволосый проходит совсем рядом, однако когда он выныривает из-за разделяющей их пары, оказывается, что у этого человека заросший двойной подбородок, и Мэри Пэт узнает одного из Кларков с Ай-стрит. Она снова отворачивается в толпу – и вот он, Фрэнк Туми собственной персоной, уверенно идет прямо на нее. Источая грубую силу и аромат «Олд Спайс», раздвигает людей с ворчливым «пропустите, дайте пройти», которое звучит больше как приказ, нежели вежливая просьба. Вот он уже почти вплотную к Мэри Пэт. Она не знает, куда деваться. Толчея слишком сильная, люди возятся и вертятся, увлеченные зрелищем перед зданием суда. Мэри Пэт понимает, что сумка с пистолетом у нее закрутилась за правое бедро и залезть туда она не успеет, а Фрэнки уже совсем подошел к ней, так что чувствуется его дыхание, и, хищно улыбнувшись, говорит: «Мэм, посторонитесь, мне нужно пройти».