Мамонт
Шрифт:
Мамонт был в своём амплуа, и я ет-та, напрасно переживал. Мне вряд ли когда понадобится от нищеты или от зоны его спасать, но я готов – и за свои слова отвечаю.
Николай – видный, высоченный мужчина – имел нрав наивного и весёлого подростка. Дай-то Бог каждому такого соседа! Я крепко с ним подружился и помог ему устроиться на завод, в кузнечный цех, на очень приличную зарплату. Бегство из своей маленькой и глухой деревни Николай оправдывал так:
– Ни вынисла душа паета! Бабы наши больна привратна рыссуждают, жану зытутыкыли савсем. Нету збиркнижки – ни мужик! Ни ездит с артелью кажну зиму в Якутию лес валить – тожа ни мужик! А я съездил туды разок– и мне кватит… Ни ныкалол дров ны пятнадцать лет ныпирёд – опять ни мужик! Вот и дай им инмансинпацию… Убёг! Ныдаела! И надеюсь, ни прыпаду.
Спутешествовав в свою глушь, Николай привёз жену и сынишку, ровесника нашего мальчишки, но выше его на голову – удался в папу. Дети мгновенно подружились, а я взял, да и записал обоих в подготовительный класс художественной школы, к очень талантливому художнику Сергею Пыринову, и в такой же класс музыкальной школы, к красотке Любаше Ковалёвой – она играла в театре у Липатова, а Серёга служил там когда-то декоратором, и через него я хорошо с ней сошёлся. Цели были благие: чтоб малыши поменьше общались со шпанятами из местных, да чтоб антикварное пианино не простаивало. А бумаги и красок имелось у меня в преизбытке. Жена Николая оказалась миниатюрной блондиночкой, и моя мать, всплеснув руками, удивлённо спросила у него:
– Что ж ты махонькую такую взял?!
– Из выгыды! – отшутился он. – Мытирьялу на юбки ей мала нады!
Я уж знал: жена Николая, отучившись вместе с ним в деревенской восьмилетке, в отличие от него, дубины, доучивалась в райцентре, и десятый класс окончила с серебряной медалью. Никакой работы в деревне для неё не нашлось, и она пробавлялась рукоделием – вместе с бабкой Николая и его тёткой ткала половики на древнем кленовом стане, да и продавала их за копейки в райцентре на базаре. В здешний новый медтехникум она могла бы поступить и сама, да «блатных» абитуриенток ожидалось порядком, и я на всякий случай решил её обезопасить. Но мои страхи оказались напрасными.
– Пойдёт вне конкурса! – пообещал терапевт, рассматривая документы пигалицы Николая. – Совершенно законно! И двое ребят после армии. Да три наших санитарочки. А незаконно – жучки-внучки да дочки-сёстры-племянницы больших начальников, аж восемь штук, называть фамилии опасаюсь… На экзаменах придётся оценки завышать…Фельдшерами служить они не станут, это им для трамплина, их потом в медицинские институты рассуют…Ты зачем сюда документы-то припёр, я тебе и на слово бы поверил…
Разговор шёл под чай-коньяк на рыбалке у костра, на одном из лесных озёр, сурской старице. Терапевт явился ко мне домой чем свет и слёзно упросил составить ему компанию: ублажив великих мира сего, теперь спасался от наездов шустрого мелкого начальства, техникум-то не резиновый.
– Родственников восьми тех барышень я всё-таки поимел, – откровенно делился он, – никаких денег с них не взял, и они радостно, за казённый счёт мне техникум обустроили – здание-то под него страшно запущенное дали. Телефон игорячую воду провели, сантехнику и проводку заменили, стены-полы покрасили. На втором этаже у нас – общежитие для деревенских ииногородних, и в каждой комнате сейчас – и зеркало, и утюг, и чайник электрический. И душевая на этаже, и фойе с телевизором… За проходной внизу – столовка с буфетом…
Мы ушли с озера лишь в сумерки, и нелегал заночевал у меня. На другой день он весело умотал в Горький на какие-то курсы и руководил техникумом по телефону. Мои родители были в отпуске, отец и тесть возились в Маклаковке с омшаником, помогали плотникам. Мать, взяв обоих мальчишек, неразлучных уже, снова отправилась туда же. А я, несколько поразмыслив, решился обогатить Николая – чтобы он ни при каких обстоятельствах не вздумал менять драгоценности на деньги. При его простоте легко было бы влететь в неприятность. Сокровища он сдал бабке, и сейчас, образно выражаясь, спал на мешках с деньгами, но и расходы на стройку у него ожидались сногсшибательные. И доски, и рубероид, не загадывая о кирпиче, всё это предстояло ему как-то где-то раздобывать, переплачивая втридорога. Даже гвоздей и оконного стекла в свободной продаже не мелькало. Гвоздями, инструментами, дверными ручками и, главное, кровельным железом поделиться мы с ним могли, была у нас надежда и на цемент. Смолой и сами-то маловато запаслись, её много уйдёт на
Заказал междугородный разговор с Сяитом, и когда нас соединили, спросил, не нужны ли ему кое-какие запчасти к машинке «Зингер»? Килограммов тридцать! Сяита, мне показалось, слегка заклинило. Канишна, ответил он, невесть зачем маскируясь под деревенского татарина, но тотчас по-деловому вопросил: а мой посреднический процент? Пополам, Сяит! Но при условии, если за один день управишься. Сделаю, но с чего бы такая щедрость-то? Да у тестя полсотни ульев! Деньги-то не особо мне нужны. А запчасти давно валяются, надоели уже… Жди завтра утром с дочками на вокзале, встретишь мою жену с подругой. Примешь запчасти, а жена с подругой – в универмаг. Вечером на поезд посадишь их… В конце разговора Сяит передал просьбу своей мамы – привезти стёкла с изречениями из Корана. Заодно уж… Она их в комнате у себя развесит… И её новое зимнее пальто, всё другое из её сундука и шкафа я на «Победе» своей давно увёз… И ещё. Никаких твоих «пополам». Возьму десять процентов, это будет по-честному.
При великом переселении в дом Мамонта я унёс и бабушкино зелёное пальто – чтоб не оставлять его будущим безвестным домовладельцам. Повесил в Януарьевплатяной шкаф и благополучно забыл о нём. Взяв это пальто, древний Януарьев безмен и свою брезентовую сумку, с которой ездил на сессии, пошёл в сарай за металлом. Тридцать килограммов – для платины не объём, в одном из сундуков убавилось её не на много. Завернул металл в бабушкино пальто, да ещё и втиснул в мешок. Сумка, хоть и удобная, с дополнительным наплечным ремнём, была для наших с Николаем бабёнок, конечно, тяжеловата. Да вдвоём, чай, через вагон-то проволокут, а в тамбуре Сяит схватит…
Абитуриентки, не ведая о предстоящей интересной экскурсии, смылись от нас с утра пораньше: накормив меня завтраком, моя несостоявшаяся агрономша увлекла пигалицу на Суру, на пляж. Свистнул Николая через изгородь и объявил, что хочу сделать его по-настоящему богатым человеком. Каким образом – не сказал, носомнения у него в глазах не увидел. Николай мне полностью пока доверял и во всём меня слушался. Передал ему прихваченное из своего кошеля дамское обручальное колечко:
– Скажешь – купил! Чтоб все видели – мужняя жена! Меньше приставать будут. Своей студентке тоже надену… Вечером провожаю их в Москву, дело к Сяиту есть, передать надо ему кой-чё… Дай своей-то денег побольше, пусть перед учёбой-то приоденется…
Завод работал в три смены, эту неделю Николай ходил во вторую, с четырёх до полуночи.Сидеть без дела не мог и сейчас расчищал площадку под дом, пятнадцать метров на десять, тоже хотел успеть до осени с кирпичным полуподвалом. Позвал его немного вздохнуть за чаем. Едва уселись – зазвонил телефон, молчавший все эти дни: как видно, ни кирпича, ни половых досок, ни, тем более, рубероида никто в районе продать не мог. Звонивший представился директором совхоза «Присурский» и сразу предложил и кирпич, и доски. Сейчас приеду, заорал я, как вас найти-то? Да никак, ответил, вздохнув, директор, я сейчас в санатории лечусь… Сходил вот в магазин за селёдкой, да завернул её в нашу газетёнку – она в кармане была… В палате у себя развернул, нарезал, принял сто пятьдесят… Ну и, как вы догадались уже, случайно прочёл ваш вопль. Теперь по делу. У нас своя лесопилка. Но доски – прямо из-под пилы, из сырого леса, сухие не продаём, самим нужны. Липа и дуб – очень дорого, ель-сосна – гораздо дешевле. Доставка – отдельная статья. А вот кирпич – другой коленкор…Ферма брошенная, в тридцать пятом году построенная, и далеко на отшибе – когда-то было там отделение совхоза, но теперь не живёт никто. Строение пребольшое, кирпича на китайскую стену хватит. Крыша тесовая была, да вдруг обвалилась внутрь, а лет десять назад пожар возник… Мы золу на удобренье выгребли, сейчас там стены одни стоят… На дороге канавка небольшая – чтоб кирпич не воровали, не ездили… Если согласны на кирпич, мосток там брошу… Но одно «но»: кирпич-то хоть и отличный, ручной формовки, но не теперешних стандартов, несколько меньшего размера… Ну как? Мне в бухгалтерию звонить? Денежки предоплатой, разумеется…