Мантык, охотник на львов

Краснов Петр Николаевич

Когда Александръ Ивановичъ вернулся въ кабинетъ, Мантыкъ стоялъ посреди комнаты, разставивъ ноги, и тупо смотрлъ въ полъ.

— Онъ — такой, — сказалъ онъ, поднимая глаза на писателя.

— Какой?

Мантыкъ ткнулъ себя пальцемъ въ лобъ и сказалъ:

— Башковатый… Онъ и по англійски, и по французски, все равно, какъ по Русски говорить. Онъ это устроитъ.

Онъ всегда говорить: намъ надо: — смлость… бодрость… еще что то? Забылъ… Онъ добьется, найдетъ капиталистовъ… Компанію устроитъ… Я знаю… Онъ и третьяго дня, когда про дядю разсказывалъ, пергаментъ доставалъ, тоже такъ и сыплетъ… Бабъ-эль-Мандебскій проливъ, Таджурскій заливъ, Джибути, Зейла, Обокъ… точно былъ тамъ… Онъ живо обмозгуетъ. Я вижу его… Стоитъ теперь уже въ метр… - Мантыкъ нарочно сказалъ въ метр, а

не въ метро, — стоитъ во второмъ класс, въ толп — воскресенье сегодня. и мчится куда нибудь… Онъ уже знаетъ куда… Будетъ наврно тигровъ въ Абиссиніи бить.

— Тигры въ Африк не водятся, — сказалъ тихо писатель.

— Не водятся?.. Все одно… Еще лучше: — львовъ, леопардовъ, пантеръ, слоновъ, гиппопотамовъ, жирафовъ… Онъ будетъ знаменитость… А я, внукъ Мантыка, истребителя тигровъ, все буду на каміон мусоръ по Парижу возить. И все изъ за моей глупости и необразованности.

— Но, слушайте, Мантыкъ… Подетъ Коля или нтъ

— это вопросъ… Потомъ… Вы знаете, гд Абиссинія?

— Кабы зналъ, не горевалъ-бы. Зналъ бы что и длать. Я, Александръ Ивановичъ, Парижъ до тонкости даже знаю… Каждую мелкую уличку найду… А какъ хать въ Абиссинію? Съ какого такого вокзала — не знаю. Съ гаръ де л'Естъ, или гаръ дю Норъ, можетъ быть, съ гаръ Монпарнассъ, или гаръ д'Орлеанъ?.. [22] Тутъ ихъ чортъма вокзаловъ то этихъ самыхъ.

22

Желзнодорожные вокзалы Парижа: Восточный, Сверный, Монпарнасскій, Орлеанскій.

— Дло не въ этомъ, — раскрывая атласъ съ картами, сказалъ Александръ Ивановичъ. — Ъхать въ Абиссинію надо съ гаръ де Ліонъ, по Парижъ-Ліонъ-Средиземноморской дорог, такъ называемый Пари-Ліонъ-Медитерранэ

— «Пелемъ» — до Марсели. Это сутки зды. Въ третьемъ класс и то, по меньшей мр, двсти франковъ!

— Ладно… До Марсели… А дальше?

— Изъ Марсели по всему свту, по всмъ морямъ-океанамъ идутъ пароходы. Вотъ громадное общество «Мессажери маритимъ». У него пароходы ходятъ въ Японію: — въ Іокагаму; въ Шанхай, Сайгонъ, Сингапуръ… Въ Индію: въ Пондишери и Бомбей… въ Коломбо, на островъ Цейлонъ… а вотъ есть линія на Мадагаскаръ, принадлежащій Франціи. Пароходъ этой линіи заходитъ во французскій портъ Джибути. Слушайте, Мантыкъ: отъ Марсели до Портъ-Саида — пять дней пути Средиземнымъ моремъ. Отъ Портъ — Саида — Суэцкимъ каналомъ — день. Краснымъ моремъ до Адена — еще дней пять, да отъ Адена до Джибути дня два… Тринадцать дней пути! Это нсколько тысячъ франковъ будетъ стоить билетъ!

— Ну, какъ нибудь, додемъ!

— Тамъ дальше идетъ желзная дорога до столицы Абиссиніи — Аддисъ Абебы… Да Колинъ дядя Петя, подика, шелъ не по ней, а караваномъ. Тогда этой желзной дороги и въ помин не было. Надо, значить, имть оружіе.

— Авось достану

— Идти караваномъ. Среди дикихъ, негровъ пустыни Сомали и Данакилей.

— Вы знаете, Александръ Ивановичъ, съ англичаниномъ или французомъ не разговорюсь, a встрчу араба, негра… Откуда что берется? Говорю, — онъ меня, я его понимаемъ.

— Какъ вы говорите?

— Я по Русски ему, только съ мимикой, глазами показываю, онъ тамъ по арабски что-ли, и ладно выходить… Нтъ… только бы добраться… а тамъ… небось не пропаду.

— Пустяки, Мантыкъ, вы говорите. Авось, небось, д, а как ън и б у д ь — совсмъ неважную тройку запрягать вы хотите. Никуда вы на ней не удете. Не погибла ли и наша Россія отъ того, что много надялась на авось, да все длала небось, да какъ нибудь.

Мантыкъ почесалъ въ затылк.

— Нтъ, — мрачно и твердо сказалъ онъ, — Россія, Александръ Ивановичъ, никакъ не погибла… Будемъ и мы съ вами въ Россіи. Не можетъ погибнуть Россія!

Мантыкъ всталъ.

— Что же, Александръ Ивановичъ? Коля подетъ искать свой кладъ въ Абиссинію… Бить львовъ и слоновъ… А Мантыкъ на каміон по Парижу будетъ сумятиться? Такъ, что-ли?

— Видно такъ…

— Значитъ, Александръ Ивановичъ, не знаете еще вы Мантыка!

Мантыкъ хмурыми, серьезными, упрямыми глазами посмотрлъ прямо на писателя.

«Экъ

его, какой ршительный, славный мальчикъ», — подумалъ Александръ Ивановичъ и сталъ звать Мантыка въ столовую завтракать. Тамъ уже гремли посудой. Но Мантыкъ твердо отказался. Не до ды ему было. Свое у него было на ум. Все надо было обдумать, все, что сказалъ ему Александръ Ивановичъ, запомнить и заучить.

— Нтъ, ужъ простите меня, Александръ Ивановичъ, благодарствую очень, а только сейчасъ не могу. Право не могу… Душа какъ то не на мст. Пойду — погуляю.

Мантыкъ крпко пожалъ руку писателя и не оглядываясь вышелъ. Голова его была необычно опущена и, когда посмотрлъ на него въ окно Александръ Ивановичъ, — удивился: Мантыкъ не мчался по улицамъ Парижа, какъ всегда, но медленно шелъ, заложивъ руки за спину. Будто не пятнадцать лтъ ему было, a вс шестьдесятъ.

XI

ЛЮСИ ДАРСОНВИЛЬ

Коля былъ умный, сообразительный, не по лтамъ развитой мальчикъ. Онъ съ намека понялъ все, и все сообразилъ. Ему казалось: — тайна раскрыта. Дло очень простое. Дядя Петя долго жилъ въ Абиссиніи, Чмъ онъ тамъ занимался? — Не все ли равно. Онъ тамъ разбогатлъ и свое богатство зарылъ гд то около Минабелы, давъ точное указаніе, какъ найти кладъ.

Было одно темное мсто въ завщаніи дяди Пети. Почему онъ не прямо написалъ, какъ искать кладъ, а прибгъ къ крестословиц? Вроятно, тутъ были свои причины и Коля догадывался, какія. Такую крестословицу могъ разгадать только Русскій, значитъ, если бы она попала въ руки иностранца, написанная Русскими словами, она была бы ему непонятна. Это было основательно… Но мало того: въ крестословиц было два слова: Юнжа и Ербень… Это были слова, которыя часто слышалъ отъ матери Коля. У ея отца былъ въ Сибири хуторъ Ербень, на маленькой рчк Юнж. Вставивъ эти слова — дядя Петя всей крестословиц придалъ семейный характеръ и ее вполн ясно могъ бы разгадать только членъ семьи Покровскихъ, который эти слова зналъ.

Хотя разгадалъ же эти слова Александръ Ивановичъ?

Коля сразу понялъ все то, что ему сказалъ писатель.

Да, безъ капитала этого не сдлаешь. Надо найти капиталиста, и Коля его найдетъ. Онъ и шелъ къ такому человку, который ему могъ помочь въ этомъ дл.

Этимъ человкомъ былъ его хозяину «патронъ», господинъ Дарсонвиль.

Контора Дарсонвиля занималась «экспортомъ и импортомъ». Отсюда — связи со всмъ міромъ. Коля носилъ на почту письма хозяина, адресованныя и въ Калэ, и въ Булонь, и въ Гавръ, и въ Шербургъ, въ Тулонъ и Марсель — во вс порты Франціи. Тамъ были агенты-помощники патрона. Оттуда тянулись нити въ Англію — въ Дувръ и Соут-гемптонъ, въ Ливерпуль и Глазго, въ, Америку — въ Нью-Іоркъ и Буэносъ-Айресъ, въ Африку, въ Алжиръ и Тунисъ, могли быть ниточки и въ Абиссинію. Коля слышалъ, какъ диктовали письма о тоннахъ кофе, a вдь кофе идетъ изъ Абиссиніи, Бразиліи, съ острова Цейлона, изъ Индіи.

Коля шелъ смло. Онъ зналъ, что его выслушаютъ, что ему поврятъ и отнесутся къ нему съ полнымъ сочувствіемъ, благодаря дочери хозяина, шестнадцатилтней Люси. Съ нею Коля былъ уже два года, какъ знакомъ. Сказать по правд — Коля былъ влюбленъ въ нее, первою, дтскою любовью. Онъ въ зтомъ ни за что не признался-бы. Надулъ бы пухлыя губы, покраснлъ бы до корней волосъ и сказалъ-бы: — «бабскія нжности!».

Два года тому назадъ, когда тринадцатилтній Коля стоялъ у дверей конторы Дарсонвиля, готовый по приказу хозяина бжать, — тогда велосипеда ему еще не полагалось, — на почту, въ банкъ, или къ какому нибудь кліенту хозяина, когда онъ только еще знакомился съ Парижемъ, въ контору вошла двочка въ темныхъ кудряхъ и голубой блеклой шляпк колпачкомъ. Она пришла переводить какое-то письмо на англійскій языкъ. Она сла за столъ въ двухъ шагахъ отъ Коли и вдругъ задумалась и, какъ это часто длаютъ дти, вслухъ искала нужныя ей англійскія слова. И вдругъ услышала у двери кто то ей ихъ подсказалъ: — Royalty… agreement…. [23]

23

Плата… условіе.