Мантык, охотник на львов
Шрифт:
Оставалось пять минутъ до отхода позда. Пусте стало на платформ. Отъзжающіе вошли въ вагоны и стояли у оконъ.
Вдругъ Коля увидалъ вдали у перронной ршетки синюю суконную шапочку, черное узкое пальто, отороченное срымъ вхомъ… Люси!.. Забилось сердце Коли…
— Ваша мама, — запыхавшись, быстро говорила Люси, — пожимая руку Наталь Георгіевн. — Какъ я счастлива познакомиться съ вами. Въ отсутствіе мосье Николя, я за него. А это Галина?… 'Прелестное дитя… Селиверстъ Сели…, - но Люси не могла выговорить трудное имя по-французски и смутилась подъ острымъ взглядомъ старика.
— Имя-то точно мудреное, — сказалъ Селиверстъ Селиверстовичъ, — по вашему и
Мантыка Люси не успла привтствовать. Громко захлопали двери вагоновъ. Проворно шелъ оберъкондукторъ вдоль позда.
— En voitures s'il vous pla^it!. [27]
Коля вспрыгнулъ на площадку, и поздъ сейчасъ же плавно покатился вдоль платформы.
Коля видлъ платокъ въ рукахъ милой мамочки. Она махала имъ, идя рядомъ съ вагономъ. Бжала Галинка за нею. Тонкая ручка Люси поднялась надъ головами, закивала ладонью. Свжій голосъ крикнулъ:
27
По вагонамъ!
— Au revoir, monsieur Nicolas!. [28]
— Прощай, голубецъ, — раздался голосъ Селиверста Селиверстовича. Крупныя слезы текли по его бород. И всхъ заглушилъ голосъ Мантыка.
— Счастливо!.. Увидимся въ скорости!..
Поздъ ускорилъ ходъ. Чаще застучали по стыкамъ колеса. Уже не различишь въ толп своихъ. Чуть виденъ маминъ платочекъ… Печалью разлуки ветъ отъ него. Скрылась ручка Люси и еще только видно, какъ машетъ рабочей каскеткой милый Мантыкъ.
Срое облако дыма нашло на окно. Пахнуло срною и угольною гарью, и стало темно. Показались на мигъ мокрыя каменныя стны туннеля, желтыми огнями горятъ рдкіе фонари, сильне качаетъ, колеблетъ вагонъ. Пассажиры устраиваются по лавкамъ.
28
До свиданія, мосье Николя.
Прощай, Парижъ! Впереди новая, полная приключеній жизнь.
Прощай, Парижъ!
XVI
ЧУДО
Чудо… Да только Божіе чудо могло устроить такъ, чтобы Мантыкъ исполнилъ свое общаніе передъ Галиной.
Мантыкъ это понималъ. И хотя окруженъ онъ былъ Божьими чудесами, — онъ не видлъ ихъ. Разв не чудо Божьей милости было то, что ддушка Селиверстъ Селиверстовичъ съ нимъ вмст вышелъ изъ пекла окруженія красныхъ войскъ и попалъ на пароходъ въ Крыму? Разв не чудо была ихъ встрча съ Ладогиными, ихъ жизнь въ Константинопол и Сербіи, когда истинно питались они, какъ птицы небесныя и одвались, какъ лиліи Божіимъ произволеніемъ?.. Разв не чудо была ихъ парижская жизнь?..
Мантыкъ этого не понималъ. Чудо — это, какъ въ Евангеліи. Сказалъ Христосъ мертвому, уже разлагающемуся Лазарю: — «Лазарь, встань и ходи». И всталъ и пошелъ Лазарь. Это чудо… Или, какъ слпые прозрвали, хромые ходили… Но для этого надо было, чтобы Христосъ опять появился на земл. Правда, — Селиверстъ Селиверстовичъ всегда говорилъ Мантыку: — «Христосъ везд. Онъ съ нами. О чемъ ни попросишь — все дастъ. А Его не посмешь просить, проси Божію Матерь, Она скоропослушница, Она скороспшающая въ людскихъ скорбяхъ, все сдлаетъ: много бо можетъ молитва Матери передъ Господомъ… Или святыхъ угодниковъ проси — Николая Чудотворца, Серафима Саровскаго, Они помогутъ»…
Все
Но пошелъ въ воскресенье въ церковь раньше обыкновеннаго, до ддушки.
День былъ ясный, теплый, осенній. Ночью пролилъ дождь и длинныя лужи стояли кое-гд вдоль панелей. Въ пролет между высокихъ домовъ подъ утренними косыми лучами, горли золотые купола Русскаго храма. Акація съ облетвшими листьями свшивала желтыя прутья втвей надъ воротами. Крутая лстница поднималась къ храму. Мантыкъ вошелъ въ него. Сестры въ косынкахъ и повязкахъ съ восьмиконечнымъ золотымъ крестомъ на рукавахъ тихо ходили, зажигая лампады. Въ алтар кто-то сдержаннымъ голосомъ отдавалъ распоряженія.
Мантыкъ долго крестился у входа, купилъ свчку въ франкъ и пошелъ въ лвый уголъ.
Два года, каждое воскресенье стоялъ онъ съ ддушвой въ этомъ углу. А вотъ только теперь замтилъ. Въ этомъ углу — икона. Не похожа она на икону… Смотритъ Мантыкъ: — берегъ далекій, голубо-зеленыя волны разыгрались на озер. Шквалъ налетлъ. Быстрой рябью бжитъ по волнамъ втеръ, пнитъ верхушки, сорвалъ темный парусъ. Въ страх въ шаткой ладь рыбаки-апостолы. А къ нимъ, въ блыхъ ризахъ, по волнамъ идетъ Христосъ. Петръ пошелъ было къ Нему и сталъ тонуть… Маловръ!..
Красота въ лик Христа. Красота въ серебромъ отливающихъ ризахъ, красота въ побд надъ бурей.
Первый разъ понялъ эту картину Мантыкъ и сталъ молиться о чуд.
Мантыкъ опустился на колни въ темномъ углу и глядлъ на Христа на волнахъ.
— Господи!.. Я то не убоюсь… Ты только дозволь — по волнамъ пойду… По морскимъ волнамъ за Колей побгу… Я вдь слово Галин далъ. Дай же мн то слово исполнить..
Поднялся съ колнъ, подошелъ къ икон Христовой у Царскихъ вратъ. Затеплилъ передъ нею свчу. Первая была его свча.
Храмъ наполнился. Стройно, въ несказанномъ благолпіи шла обдня. Ангельскими голосами плъ дивный хоръ, уносилъ помыслы и душу Мантыка ввысь и укрплялъ его въ твердой увренности:
— Чудо будетъ!
Когда кончилась обдня, спускался съ толпою изъ храма, глазами отыскивая ддушку и Наталью Георгіевну съ Галиною. Ничего не прибавилось ему за эти часы молитвы. Ни сантима не было больше въ его тощемъ кошелек и не было никакой возможности хать въ Африку, а шелъ гоголемъ. Точно уже визированый паспортъ, какъ у Коли, лежалъ въ карман и многія тысячи на дорогу были въ бумажник. Зналъ, что такъ будетъ!
Вотъ и все, будетъ! Христосъ такъ устроить.
Велика была въ немъ вра.
У выхода тяжелая рука опустилась на его плечо.
— Ты что, Мантышка, гордый такой? Друзей не признаешь, мартышка!
Мантыкъ оглянулся. И правда — прошелъ мимо сосда по гаражу — Савельева, молодого человка, немного старше Мантыка.
— Здорово, — сказалъ Мантыкъ.
— Здорово, — отвтилъ Савельевъ.
— Ты что?
— Ничего. Радъ, что тебя встртилъ. Искалъ кого-нибудь изъ нашихъ гардемариновъ, [29] что красили Эйфелеву башню, да ихъ чертъ-ма, никого нту, поразъхались что ли куда. А тутъ дло аховое. Тридцать франковъ за часъ работы — не фунтъ изюма. Понялъ? Надо только храбрость.
29
Ученики военно-морского училища.