Марина из Алого Рога
Шрифт:
Іосифъ Козьмичъ дотронулся слегка до своей фуражки и, повернувшись налво кругомъ, отправился восвояси аки левъ рыкаяй…
Завалевскій поднялся вслдъ за нимъ съ мста и задумчиво направился къ дому.
XIX
Ужь давно стемнло… Онъ сидлъ, одинъ, въ кабинет, и думалъ, — думалъ объ этомъ уходящемъ дн. Тяжелъ и знаменателенъ былъ для него этотъ день. Утромъ Дина… Послдняя бесда его съ нею — онъ понималъ, что это былъ окончательный, безповоротный разрывъ, — глубоко залегла ему въ душу… Куда, на что ушли ея великія душевныя силы? какъ въ этой безплодной борьб съ мертвецами, которыхъ мечтала воскресить она, притупилось ея собственное нравственное чутье!… Она колола его "непрактичностью", "идеальничаніемъ", тмъ, что "изъ битвы жизни онъ вышелъ чистъ"… А сама она, цною нравственной чистоты своей, — чего
Безполезно прошла вся его жизнь, но онъ не жаллъ объ этомъ: — мы уже знаемъ, — онъ не врилъ въ пользу… Онъ врилъ въ другое что-то, высшее, само въ себ сущее, — въ духъ человческій онъ врилъ… и тосковалъ онъ теперь о томъ, что такъ много жизни потрачено было имъ на безплодныя исканія… Онъ пріхалъ сюда, въ Алый-Рогъ, съ широкою затею — и самъ не врилъ въ нее, и нуженъ былъ этотъ молодой, женскій голосъ… "Не пахана, не бороненная", вспомнились ему слова ея псни… "3апрягись самъ въ плугъ", говорилъ онъ себ теперь съ какимъ-то невольнымъ внутреннимъ паосомъ, — въ молодыхъ, непочатыхъ душахъ прорзывая неизгладимыя борозды любви и святыхъ упованій, и не ищи ничего инаго, — "ты на земл совершилъ все земное"… О, еслибы это вс понимали, какъ понимаю это я, — еслибы по всмъ уголкамъ бдной моей родины такіе же безполезные люди какъ я принялись за это дло души, за это малое — и безконечно великое дло!" Институтъ, затянный Завалевскимъ, представлялся ему теперь нестерпимою казенщиной, рано или поздно обтованнымъ удломъ благонамренныхъ Левіаановыхъ… Нтъ, онъ не предастъ своей мысли на поруганіе, не подготовитъ почвы для враговъ! Онъ самъ приготовитъ бойцовъ… "за Бога, за семью, за родину", какъ выражалась Дина, — за все то, чему сама она перестала врить! Онъ найдетъ тутъ же, въ бывшей своей вотчин, пять, шесть сиротъ, онъ будетъ самъ ихъ воспитателемъ, учителемъ, онъ отдастъ имъ душу свою… онъ еще не старецъ, — ему сорокъ шесть лтъ, — онъ еще можетъ дождаться жатвы! Онъ чувствуетъ — онъ способенъ вліять, благотворно дйствовать на чужую душу… Юноши, имъ воспитанные, во всеоружіи пойдутъ, въ свою очередь, на это дло жизни, въ свою очередь станутъ готовить крпкихъ, доблестныхъ руководителей, учителей народа… Не его деньгами, его духомъ созиждется нерушимое гнздо!..
Да, онъ способенъ вліять, онъ не можетъ этого не видть… Марина, это странное и прелестное созданіе, — ея обаятельный образъ, колнопреклоненный предъ нимъ, возставалъ неустанно въ его памяти и неодолимымъ смущеніемъ наполнялъ его душу, — какъ слдуетъ понимать тотъ едва вроятный порывъ, что привелъ, что кинулъ ее сейчасъ къ его ногамъ?… Нтъ, онъ не повритъ, не можетъ, не долженъ врить… пора любви прошла для него навсегда… ему-ли, съ его сдою головой, съ этими печальными морщинами на усталомъ чел,- ему-ли вызывать любовь… любовь, такъ безжалостно посмявшуюся надъ нимъ въ лучшіе дни его юности?… То, что говорила она ему, — т слова, что палили ему теперь сердце, — это обманъ одинъ, — обманъ пылкой молодой души, алчущей слова и свта и въ невдніи страстнаго стремленія не умющей отличить сосудъ отъ хранящагося въ немъ содержанія… Онъ увидится съ нею, объяснитъ… онъ безтолково оттолкнулъ ее сейчасъ, онъ испугался… Чего испугался онъ? И онъ чувствовалъ, какъ блдныя его ланиты горли отъ приливавшей къ нимъ крови… Онъ чувствовалъ, какъ жадно — и боязливо какъ — хотлось бы ему увидть ее скоре, и что бы онъ далъ, чтобы пережить опять то страшное и блаженное мгновеніе, когда, вся пламень и жизнь, сжимала она его холодныя руки и говорила ему: "Мн ничего не нужно… возьмите меня какъ есть!…"
Онъ заходилъ по кабинету, силясь отстранить соблазнъ этихъ представленій и снова приковать смущенную мысль къ тому "гнзду", къ той смиренной школ, въ которой видлъ онъ теперь для себя и лучшую задачу, и спасеніе… Но успокоиться не суждено ему, видно, было.
— Ты здсь, Завалевскій? донесся до него изъ другой комнаты громкій голосъ Пужбольскаго.
— Здсь.
Князь переступилъ черезъ порогъ, отыскалъ пріятеля
— Я исходилъ садъ, не останавливаясь, четырнадцать разъ кругомъ, началъ онъ ex abrupto съ видимо напускною развязностію:- садъ иметъ въ окружности три тысячи четыреста восемьдесятъ восемь шаговъ; помноживъ это число на четырнадцать…
— Очень много выходитъ, прервалъ его разсчеты графъ, — и ты…
— J'avais besoin de cet exercice pour me calmer [22] , не далъ ему кончить тотъ, — хотлъ получить возможность переговорить съ тобою хладнокровно, промолвилъ онъ, закуривая сигару о зажженную имъ спичку, и, пользуясь мгновеннымъ огнемъ этой спички, безпокойно глянулъ въ лицо Завалевскаго.
22
Мн нужно было это движеніе, чтобъ успокоиться.
Графъ тотчасъ же догадался, о чемъ это нужно было Пужбольскому переговорить съ нимъ; сердце у него екнуло.
— Говори! сухо проговорилъ онъ.
— Сегодня утромъ, повиновался немедленно князь, — между двнадцатью и часомъ, въ томъ большомъ лсу, гд, ты помнишь, мы такой необыкновенно огромный блый грибъ нашли, я предложилъ дочери твоего управляющаго, mademoiselle Samo"ilenko, сердце мое, особу и все, что соблаговолили оставить мн на пропитаніе Толкачевъ, Горбачевъ, et toute la satan'ee kyrielle que vous savez. Я просилъ ея руки…
— Ты! невольно воскликнулъ Завалевскій!
— Я! пыхнулъ сигарою Пужбольскій, — потому что я глупъ, какъ пробка, что ныншнее утро и доказало мн еще разъ до осязаемости.
— И она?… голосъ дрогнулъ у графа.
— Она?… Elle m'a envoy'e pa^itre [23] , что мн слдовало предвидть, и что я въ сущности и предвидлъ… и всетаки ползъ, потому что, какъ говоритъ Байронъ: who, alas, can love and then be wise! [24] или какъ въ русской пословиц: что у каждой старухи есть своя прорва…
23
Она отказала мн.
24
Кто, увы, можетъ любить и въ то же время быть мудрымъ.
Какъ ни мало былъ расположенъ къ веселости Завалевскій, онъ не могъ не засмяться.
— Vous auriez du ^etre plus g'en'ereux! воскликнулъ не безъ горечи князь:- не годится Цезарю глумиться надъ Помпеемъ!…
— Это ты меня Цезаремъ называешь? воскликнулъ, въ свою очередь, графъ.
— Тебя!… И ты отрицать это даже права не им
23; ешь, потому теб въ этомъ признались прямо, въ лицо!…
Завалевскій, не отвчая, склонилъ голову, словно пойманный въ преступленіи.
А пріятель его пояснилъ съ какимъ-то злорадствомъ, наслаждаясь его растеряннымъ видомъ:
— Сегодня, между семью и восемью, въ саду, за пять минутъ предъ нашимъ съ отцомъ ея возвращеніемъ сюда!
— Ты видлся съ нею? быстро подошелъ въ нему графъ.
— Видлся!
— И она теб сказала?…
— Не сказала ничего, я самъ угадалъ*.. Угадать было не трудно, — elle n'avait pas figure humaine! [25]
— Боже мой, вдь это безуміе! вырвалось отчаянно у Завалевскаго.
— Безуміе, подтвердилъ съ ироніей князь:- и я говорилъ ей, что это безуміе, и она лучше обоихъ насъ знаетъ, что это безуміе… И поэтому мн безконечно жаль ее! завизжалъ онъ внезапно на самыхъ верхнихъ нотахъ своего голоса, — потому что она прелестнйшее существо на свт… et que je l'aimerai, quoiqu'elle m'aie envoy'e pa^itre, jusqu'`a la fin de mes jours!…
25
На ней человческаго лица не было.
И Пужбольскій, безсильный сдерживаться боле, пустилъ сигарою своею въ стну. Ударъ попалъ въ большую гравюру съ Рафаэлевскаго Преображенія… Треснувшее стекло слабо зазвенло…
— Не вели вставлять новаго! воскликнулъ онъ, вскакивая съ мста:- пусть это останется на вки у тебя памятью того дня, когда ты безжалостно оттолкнулъ восхитительное Божіе созданіе… pour l'amour de laquelle я готовъ бы былъ, кажется, me faire capucin и всю жизнь глотать деревянное масло!… Теперь bonsoir потому что весь мой запасъ хладнокровія выдохся и мн опять надо четырнадцать разъ обжать садъ.