Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
Мужчину душил гнев. Обманула царевна! И "замуж пойду", и "по нраву ты мне", и "Ивана никакого не знаю", а сама — уже с советником милуется да лобызается!
И тот тоже хорош! Умила! Любимая! Единственная! Погибшая! А на деле…
Ни одной юбки не пропускает! Даже на царевну глаз положил!
— Всех казнить! Всех! — зло прошипел Кощей в пространство. — Его — на плаху, ее — в лягушки на веки вечные!
Массивные ступени гудели под сапогами. Кощей выскочил на порог терема, остановился, хватая ртом воздух: от ярости,
Рядом, как по волшебству, появился ведогонь:
— Случилось что, мой царь?
Мужчина бросил на него бешенный взгляд:
— Измена случилась, постельничий!
— У царевны никак?! — пораженно ахнул Ахмыл. — Горе-то какое!
— Горе — не горе, а на плаху оба пойдут!.. — прошипел царь.
— Неуж-то царевна с кем-то спуталась?! И кто он?! — в голосе ведогоня звучало искреннее удивление.
— С-с-советник!
На язык просилось совсем другое. И часть из этого все-таки была высказана:
— Обоих на плаху!
Ведогонь задумчиво закусил губу:
— Прости мне смелость мою, мой царь, но не руби с горяча… Да и гневаться тебе сейчас недосуг… Скоро выступать с войском…
— И простить их?! — в голосе Кощея зазвучала злая насмешка: — Оставить ее с хахалем здесь, вернуться с похода и на радостях домой отпустить?!
Постельничий медленно поднял глаза на правителя:
— Нет, мой царь. Но судить надо на холодную голову…
Мужчина в ответ лишь зло усмехнулся, но Ахмыл и не ждал иного ответа. Помолчал пару мгновений и тихо обронил:
— Есть один способ, мой царь…
— Какой?!
— Пойдем, мой царь… Все расскажу…
Уже почти у царского терема они столкнулись с лекарем. Тугарин Змеевич встревоженно шагнул от порога:
— Случилось что, мой царь? На тебе лица нет!
Постельничий шагнул вперед, загораживая собой правителя:
— Все в порядке, лекарь, иди своей дорогой. Царь занят.
— Ты, постельничий, — зачастил седовласый, — не мешай, когда тебя не спрашивают! Я же вижу беда какая-то приключилась. Никак с царевной что?
— Иди, лекарь, — процедил постельничий, четко выговаривая каждое слово. — Не твоя забота.
— Но…
— И-ди, — вновь повторил ведогонь. Задумался на миг и продолжил: — Гонцом лучше займись, — ледяным голосом можно было небольшую речку заморозить. — Он вон издалека прибыл… Трав ему каких дай, чтоб полегче стало… А царь — занят!
Тугарин понял, что спорить бесполезно. Отступил в сторону, пропуская, склонился в поклоне:
— Как прикажете… — и уже, когда за царем и постельничим закрылась дверь, ведущая в терем, в спину им добавил: — А я уж займусь гонцом, будьте уверены.
Маша в первый момент вообще ничего не поняла. Сперва, когда ладонь Змея вдруг легла ей на талию, — просто оторопела от его наглости, замерла, не зная, что ей делать, а уж когда в комнате невесть откуда появился
— Ой, а…
"А" что — она и сама не знала. "А как ты здесь оказался"? Банально. "А что ты сейчас видел?" А что он видел? Как Машу вдруг ни с того, ни с сего обнимать пытались? "А это вовсе не то, что ты подумал!" Еще одна идиотская фраза из дурных любовных романчиков.
Впрочем, договорить, пусть даже и на "автомате" Орловой не дали: Кощей процедил что-то резкое, злое и, развернувшись на каблуках, выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Удар был такой, что колебания, кажется, по всей комнате пошли…
— Ну и что это было? — мрачно поинтересовалась в пустоту Маша.
Большего бреда и представить нельзя.
Ответа молодая женщина не ждала, и тем было удивительнее, что она его получила:
— А было, царевна, — ровным голосом пояснил Змей, — то, что и должно быть.
Маша удивленно покосилась на него. Советник сидел, откинувшись назад, опершись спиною о стену, и, чуть запрокинув голову, наблюдал за женщиной из-под приопущенных век.
Хорошо хоть ладонь с талии убрал, а то Маша как-то не сориентировалась и даже не успела потребовать, чтоб руки не распускал. А надо было. В смысле — убрать, а не распускать.
А вообще, для начала следовало сейчас пойти, найти Кощея и… ну, как минимум, все-таки сказать, что ничего страшного тут сейчас не происходило. Нет, конечно, Змею тоже стоило объяснить, что он козел и нечего тут со своими обнимашками лезть, но все надо делать по порядку, а то, когда человек находится в таком аффекте как Кощей… Кто его знает, вдруг с крыши решит прыгнуть? Он, конечно, бессмертный, но…
Маша решительно дернула за ручку двери… И обнаружила, что та заперта. Вот когда он успел замок повесить?
— Зря стараешься, царевна, — подал голос Огненный Змей. — Не откроешь ты дверь, она запечатана.
— А ты бы лучше помолчал, советник, — обернулась к нему Орлова. — Какого… черта обниматься полез?! Не пьяный вроде… Дать бы тебе сейчас по голове, да побольнее! А куда бить, чтоб сильней болело, я знаю! Меня учили!..
— Да что ты знаешь о боли, царевна? — вдруг криво усмехнулся мужчина и, не дожидаясь ответа, вдруг подался вперед, резко провел ладонью по лицу, стирая личину, и, не дожидаясь ответа, зло выдохнул: — Хорош?
— Твою агалактию! — только и смогла выдохнуть Маша, не потрясенного взгляда с собеседника: — Советник, ты в КВД анализы сдавал?!
— Что?! — Огненный Змей, кажется, ждал совсем не такой реакции.
Вместо ответа Орлова шагнула к нему, двумя пальцами ухватила за подбородок, повернула голову собеседника к свету, разглядывая обнажившиеся мышцы и сухожилия.
— М-да… Тебя в анатомичке можно наглядным пособием выставлять, советник…
Мужчина попытался мотнуть головой, вырываясь из цепкой хватки врача.