Масонская касса
Шрифт:
— Но я полагаю, что мы договоримся, — правильно оценив нехорошее молчание, наступившее после его угрозы, продолжал Слепой. — Потому что я заинтересован в сотрудничестве не меньше вашего. В конце концов, куда я пойду? Выполнять мелкие случайные заказы? Работать на побегушках у вчерашних уголовников, которые живы только потому, что у нас с Потапчуком не дошли до них руки? Года мои не те, да и квалификацию терять не хочется. Словом, на мой взгляд, нам остается только выяснить вопрос с оплатой, а остальное и так ясно.
Генерал поморщился, заглянул в пустой стакан с остатками остывшего чая на дне, снова побарабанил пальцами по столу, изображая сомнения, которые были притворными только наполовину.
—
— А что, у нас в стране возник дефицит оловянных солдатиков? — изумился Слепой. — Мне-то как раз казалось, что вам нужен человек, который не будет выходить на связь каждые полчаса и консультироваться с вами по поводу каждого своего шага.
— Да не в этом дело! — с досадой отмахнулся Прохоров. — Я же ясно сказал: слишком независимый. Чересчур. Вот, скажем, Потапчук… Он ведь, как ни крути, тебя пригрел, можно сказать, человеком сделал. Он тебе доверял, как самому себе, а ты воспользовался этим и шлепнул его, как мишень в тире.
Губы Слепого дрогнули, искривившись в подобии пренебрежительной усмешки. Генерал спохватился, поняв, что говорит что-то не то. Действительно, было похоже, что он просит — не требует, а вот именно просит, чуть ли не на коленях вымаливает — у этого киллера каких-то гарантий и даже, кажется, утешений: дескать, не волнуйтесь, товарищ генерал, все будет в порядке. Я на вашей стороне, а Потапчук — это так, эпизод, мелочь, на которую не стоит обращать внимание…
— Я вынужден повторить, — сказал Слепой, — что генерал Потапчук не был мне ни родственником, ни другом, ни даже отцом-командиром в привычном, армейском понимании этого слова. Тоже мне, батяня-комбат… Я выполнял его приказы и получал за это деньги. А его последний приказ звучал примерно следующим образом: временно поступить в распоряжение того-то и того-то — то есть в ваше распоряжение, товарищ генерал-лейтенант, — и беспрекословно выполнять приказы временного куратора. А вы приказали — помните что? Правильно, убрать генерала Потапчука. Я выполнил оба приказа — и его, и ваш, — а вы, кажется, недовольны. И я никак не пойму, в чем тут дело. То ли вы отдали свой приказ необдуманно и уже об этом жалеете, то ли просто пытаетесь торговаться, чтобы заставить меня работать за здорово живешь…
Генерал Прохоров протянул руку к тумбе стола, секунду подержался за ручку верхнего ящика — просто так, чтобы вернуть самоуважение, — а затем с грохотом выдвинул средний и, вынув оттуда, небрежно швырнул на стол перед наемником толстую пачку стодолларовых купюр. От удара о скользкую полированную поверхность деньги разлетелись широким веером, который накрыл добрую треть обширного генеральского стола. Слепой даже бровью не повел, словно и вовсе не заметив оскорбительного поведения Павла Петровича. Он снова сбил деньги в аккуратную стопку, постучал ею об стол, подравнивая, а потом, к удивлению и возмущению Павла Петровича, принялся деловито пересчитывать. Считал он быстро и ловко, как машина, но денег было много, и процесс затянулся почти на целую минуту. Закончив, этот нахал полез в карман, извлек оттуда аптечную резинку (у Павла Петровича глаза полезли на лоб, когда он это увидел), согнул толстую пачку пополам, туго перетянул резинкой, сунул в боковой карман кожанки, а карман застегнул на «молнию». После чего поднял голову и молча, с подчеркнутым вниманием уставился на генерала.
— Полегчало? — не скрывая сарказма, осведомился тот.
— Думаете, я жадный? — сказал Слепой. — Ничего подобного! Знаете, что отличает профессионала от дилетанта? Наличие твердых принципов! Договоренности должны неукоснительно соблюдаться,
— Твоя философия меня не интересует, — резко оборвал его разглагольствования Павел Петрович. — Принципы у него, видите ли… Я не понял, ты согласен работать или нет?
— Если б я не был согласен, — с циничной ухмылкой ответил наемник, — черта с два я бы дал себя заманить в эту нору.
— Тогда слушай, — приняв решение, сказал Прохоров.
Он полез в нижний ящик письменного стола, вынул оттуда старомодную картонную папку с тесемками из ботиночных шнурков, не без торжественности водрузил ее на середину стола, развязал тесемки и откинул клапан.
— С вами приятно работать, джентльмены, — сказал полковник ВМС США Джон Смит, поднимая на уровень груди оловянный стаканчик, который с виду был точь-в-точь как серебряный.
В стаканчике было виски — без обмана, а вот полковник Смит, хоть и являлся, скорее всего, самым настоящим полковником, вряд ли звался Смитом или хотя бы Джоном. Так он представился сам, но табличка с фамилией у него на груди отсутствовала, да и характер выполняемой им миссии прозрачно намекал на то, что этот «Джон Смит» вряд ли на самом деле служит в морской пехоте. Для морпеха он слишком хорошо говорил по-русски и слишком уж лихо, стаканчик за стаканчиком, хлестал виски, ничуть при этом не пьянея.
— Кстати, джентльмены, — продолжал Джон Смит, по-гусарски держа стаканчик на весу, — вы заметили, что мы, все трое, — полковники? Я думаю, это о многом говорит.
— О чем, дорогой? — вслед за сочным куском жареной на углях баранины отправляя под усы пучок свежей хрустящей зелени, поинтересовался полковник Габуния.
Полковник Смит усмехнулся, сверкнув зубами, казавшимися неестественно белыми на дочерна загорелом лице.
— Это говорит о том, коллега, что все действительно стоящие дела в этом мире делают именно полковники, — сказал он. — Генералы отдают приказы, более или менее глупые, но именно полковники нажимают пружины и поворачивают рычаги, приводящие мир в движение. И если из приказов, которые отдаются наверху, получается хоть что-нибудь дельное, в этом заслуга полковников. Полковники правят миром, господа!
— За это надо выпить! — сверкая черными, как переспелые вишни, глазами с энтузиазмом воскликнул Габуния и подхватил свой стаканчик. На губах у него блестел бараний жир, в усах застряли крошки лаваша, он широко улыбался и выглядел помолодевшим лет на двадцать. — Давайте выпьем за полковников, которые…
…Полковник Скориков вздрогнул, открыл глаза и первым делом посмотрел на часы. С того момента, как он делал это в последний раз, прошло около семи минут. Следовательно, задремал он минуты на две, от силы на три, но и это было непростительной оплошностью. Мотор «уазика» монотонно гудел, от печки тянуло ровным сухим теплом, навстречу бежала черная лента мокрого асфальта, по сторонам дороги неторопливо проплывали, сменяя друг друга, однообразные черно-белые картинки — заснеженные камни, облепленные сырым снегом деревья и кусты и снова камни, кусты, деревья, снег… Впереди маячила залепленная грязно-коричневым снегом широкая корма бронетранспортера, в забрызганном боковом зеркале поблескивали включенные фары идущего следом «Урала», а когда дорога заложила очередную плавную петлю, стала видна вся колонна — тусклые огоньки фар, исписанные иностранными словами борта, еще один «Урал» с мокрым брезентовым тентом и замыкающий БТР, на башенке которого кто-то сидел, поставив торчком воротник бушлата и, кажется, куря сигарету.