Мастера печатей
Шрифт:
– Я видел этих "сирот", когда шел к вам, - тихо произнес Эдвард.
– Подростки, которые вполне могли бы работать вместо того, чтобы выпрашивать милостыню. Они просто бездельники, а вы собираетесь их кормить.
Николас покачал головой. Как жестоко!
– Они дети, Эдвард. Как можно судить о них по единственному взгляду?
– Я могу судить о них потому, что сам начал работать с десяти лет, когда мне нечего было есть.
– Теперь понимаю, отчего ты такой суровый. Может быть, если бы кто-то в детстве принес тебе пирог, ты бы не так черство относился к другим людям.
Помощник какое-то время молчал, замерев на ступеньке и пристально глядя на нанимателя.
– Вы заботитесь о сирых и убогих - не спорю, это благородно. Но объясните, пожалуйста,
Этот выпад застал Николаса врасплох, и он застыл в самом низу лестницы с нелепо открытым ртом. Подобрать слова ему удалось не сразу.
– Я не отказываюсь ее искать, а всего лишь не лезу не в свое дело, которым и так занимаются компетентные люди!
– сердито произнес он.
– И вообще, я уже дал понять, что не хочу больше обсуждать эту тему. Вместо нее нам стоит поговорить о нашей работе.
– Как пожелаете, сэр, - легко поклонившись на манер Джона, сказал Эдвард и, не оборачиваясь, быстро направился к столовой.
Николас хмуро проводил его взглядом. На эту плохо завуалированную издевку следовало бы оскорбиться. Наверное, он так бы и сделал, если бы глубоко внутри не чувствовал, что Эдвард в чем-то прав.
Глава 8
Просторная зала полнилась светом. Горели газовые лампы в тонких плафонах; на столах стояли свечи - очаровательная принадлежность богатых домов, хозяевам которых она была по карману; маленькими радужками вспыхивала большая хрустальная люстра. Но, пожалуй, гораздо больше блеска, чем они, давали гости званого вечера - сливки дивейдского общества.
В глазах рябило от дамских платьев из тафты, муслина и парчи. Спутники дам вовсю стремились их перещеголять. Старомодные черные фраки, как у Николаса, дополнялись яркими цветами в петлицах и изысканными тростями. Между всем этим разноцветьем сновали слуги, разносившие закуски и напитки. Только-только наступил разгар вечера, начиналось настоящее веселье, но у Николаса, стоило ему зайти в зал, мгновенно заболела голова.
Одна из дам, проходя мимо, задела его юбкой на жестком кринолине, и Николас шагнул вбок. Не рассчитав, он нечаянно толкнул молодого мужчину во фраке, чьего имени - да и лица - не помнил. Тот, еще даже не обернувшись, процедил сквозь зубы проклятье.
– Прошу прощения, сэр, - искренне сказал Николас.
– Вам следует смотреть, куда идете, - резко произнес он и вдруг прищурился, разглядывая его.
– Постойте-ка, а это не вы тот маг, который присвоил драгоценности покойной баронессы Ольстен?
К щекам Николаса прихлынула кровь. Что этот человек себе позволяет! Впрочем, он вряд ли контролировал свои действия - его щеки раскраснелись, в глазах стояла пелена тумана, а движения были слишком плавными. Мужчина определенно перебрал шампанского, бокал с которым покачивал в руке.
– Вы обознались, - буркнул Николас.
– Нет-нет, я уверен, что...
Наглец потянулся к нему, и Николас, вдруг испугавшись непонятно чего, бросился в противоположном от него направлении.
Вслед ему понесся возглас, который, к счастью, потонул в игравшей музыке. Николас перевел дыхание только в другом конце зала, убедившись, что бесцеремонный незнакомец за ним не последовал. Успокоившись, он укорил себя за позорное бегство. Надо было бы кликнуть Джона, который затерялся где-то в толпе, или призвать молодого нахала к соблюдению приличий, но это значило привлечь к себе всеобщее внимание и почти наверняка выставить себя в еще более худшем свете, чем сейчас. Связываться с пьяными - себе дороже.
Вспомнив о том, что он находится на званом вечере, где у большинства посетителей нет иной цели, кроме как набраться за чужой счет алкоголем, Николас сердито стиснул в пальцах карточку с изящно выведенными
Теперь же Николас начинал думать иначе. Последнее время в городе не случалось ничего экстраординарного, и теперь все дивейдцы бурно обсуждали преступление в Туманном лесу. Чаще всего в разговорах звучали имена Николаса Катэна и его ассистента, Эдварда Эркана. Спустя пять дней молва достигла такого масштаба, что в Дивейде, наверное, не нашлось бы ни единого человека, который не считал, что Николас и Эдвард если не собственнолично убили Яворов, то по крайней мере приложили к этому руку. Все плевали на то, что еще никто не собрал против них надежных улик, ведь главное - передать животрепещущий слух и насладиться грязными подробностями чужой жизни! Ладно бы чернь, но высший свет не отставал от нее, и вечер грозил приобрести звание отвратительнейшего за всю жизнь Николаса, который и без того не выносил скопления людей. Польза, которую можно было извлечь из посещения этого мероприятия, похоже, не перевесит потраченные нервы.
Тем не менее он сюда уже пришел, а значит, нужно было сделать хоть что-то кроме убегания от нетрезвых молодых людей. Николас огляделся. Даррени нигде видно не было, зато неподалеку сидел пожилой лорд Коннайт - представитель древней местной аристократии и на редкость трезвомыслящий человек. С ним следовало бы поговорить, но в данный момент он уминал салат с омарами, и отрывать его от этого занятия, пожалуй, не следовало. Рядом с ним на что-то кривился предприниматель Эот, полукровка родом из Лисьего королевства. Те, в чьих венах текла кровь жителей Чужих королевств, с трудом переносили последствия Коллапса, и, возможно, именно поэтому Эот, вопреки обычаю, не стал принимать полностью человеческий облик - на его остром лице топорщились тонкие лисьи усы. Помня об обвинениях в якшании с разными нечистоплотными обитателями Чужих королевств, Николас отвернулся от Эота, и его взгляд упал на родственника мэра, который потягивал вино в компании двух юных миловидных сестер. Они были не очень хорошо знакомы, но начать можно было хотя бы с этого.
Николас успел сделать несколько шагов, когда на его плечо фамильярно легла чья-то рука. Он вздрогнул, подумав, что его все-таки нагнал тот нахальный пьянчуга, но голос был совсем другим - жестковатым баритоном.
– Мистер Николас Катэн собственной персоной! Честно признаться, думал, я вас сегодня здесь не увижу. Как поживаете?
Толстые губы лорда Даррени ширились в улыбке. Его пышная шевелюра слегка растрепалась, белая роза в петлице дорогого фрака немного пожухла, свидетельствуя, что хозяин развлекается не первый час. Однако зеленые глаза под тяжело нависавшими веками оставались пронзительно ясными и смотрели на гостя неласково, невзирая на бурный прием. Взгляд худощавого мужчины с родинкой возле уха, который стоял по левую руку от судьи, тоже не отличался приветливостью, хотя от него Николас ожидал совсем иной реакции. Уильям Инфидел, франтоватый владелец текстильной фабрики, часто заказывал у него печати и всегда оставался доволен выполненной работой. Они даже несколько раз ужинали вместе, и Николас считал его чуть ли не своим другом, если у него вообще могли быть друзья.