Мать и Колыбель
Шрифт:
— Её Величество Аккаста, королева Акидии!
Зал охватило почти физически ощутимое напряжение. Акидийцев здесь ожидали с большим интересом и рвением, нежели невесту их будущего короля. Все тотчас затихли, затаили дыхание, вскакивая, чтобы лучше видеть знаменитую королеву из-за спин впереди стоящих. Если Трен и был недоволен или озлоблен, то этого нельзя было прочитать по его лицу. Его брови вежливо приподнялись, хотя на губах зазмеилась бледная тень выжидающей усмешки, будто государь знал, что Аккаста была способна выкинуть что-то совершенно
Королева Акидии гордо и величественно прошествовала к трону хозяина Карнеоласа в сопровождении своих многочисленных советников. Она была высока, стройна и довольно неплоха собой для своих сорока пяти. Её бледное лицо не отличалось красотой: в уголках крупных карих глаз с привлекательным прищуром виднелись морщинки, тонкие губы были четко очерчены и имели довольно жёсткое положение. Роскошные чёрные блестящие волосы были уложены в сложную причёску, укрепленную чёрным бальцо, усыпанным изумрудами и аметистами. Чёрное атласное платье, пышно присборенное у плеч с облегающими рукавами, сплошь усыпано россыпью изумрудов и аметистов от корсажа до полов юбки. Высокий воротник сделан из столь же твёрдого прозрачного материала, как и манжеты. На руках с длинными бледными пальцами виднелось тоже всего два кольца — кольцо помазанницы Божьей и кольцо вдовства. На груди висел кулон с коброй, символом Акидии.
Советники её, столь же черноволосые и темноглазые, элегантно одетые, воровски и недоверчиво озирались, каждую секунду демонстрируя своё высокомерие. За её спиной призрачной тенью маячил министр Шанар, которого людская молва окрестила любовником королевы. Поговаривали, что даже дочь свою она родила от него, но никак не от своего убитого позже супруга.
Наконец Аккаста, величавая и глядящая только перед собой, остановилась напротив Трена, и спокойно заговорила первая, нарушив этим дипломатический протокол:
— Трен, должна признать: Нелей прекрасен. Как сам хозяин и его несравненные сыновья.
В тоне её низкого голоса не было ни тени насмешки или подобострастия, на которые у Трена имелся особо острый нюх. Он лишь приветственно и несколько заинтересованно улыбнулся тому, что Аккаста позволила себе перебить его, нисколько не обиделся и вежливо произнёс:
— Благодарю, Аккаста. И добро пожаловать! Для нас — великая честь принимать тебя здесь.
— Это я благодарю тебя за приглашение. Посетить Карнеолас — честь для меня.
Не поведя бровью, Трен лишь вновь улыбался, тихо и спокойно посмеиваясь про себя. Два государя впервые видели друг друга, но отлично знали, что представляет из себя каждый из противников.
На ковровую дорожку бок о бок с сильванскими дипломатами вступила юная принцесса Сильвана по имени Альвария, бледная и едва держащаяся на ногах.
Едва ли она могла пользоваться популярностью при дворе из-за своего родства с опальной королевой Акидии, но ужас, с которым она взирала на всё вокруг своими детскими глазами, смирение и желание понравиться, умиляло всех.
Девушке было пятнадцать лет. Акидийские корни даровали
Невеста карнеоласского кронпринца произвела на придворных положительное впечатление.
— Приветствую тебя, дочь моя!.. — тихо проговорил Трен, и принцесса Альвария сделала реверанс и поцеловала ему руку.
Трен расцеловал её в обе щёки.
— Надеюсь, путешествие было недолгим.
— Благодарю, Ваше Высочество, — голос девушки дрожал, но она не оглядывалась на советников и не искала у него поддержки, как делали бы менее смелые девушки, и это понравилось Трену. — Проделать столь длительный путь, чтобы воссоединить судьбу свою с Карнеоласом, — честь для меня.
Государь поприветствовал послов Сильвана, а когда к Трену подошли кронпринц Дарон и принц Арнил, принцесса густо покраснела.
— Приветствую тебя, сестра! — дружелюбно отозвался солнцеликий Арнил и поцеловал её в обе щёки. Она испуганно выпучила на него глаза, смешалась, но затем очнулась под смешки придворных, сделала реверанс жениху, который тотчас же поклонился и по обычаю поцеловал её в губы — довольно нежно, приведя её в ещё большее смущение.
После непродолжительной беседы дипломаты и невеста карнеоласского кронпринца удалились, а придворные, судача, разошлись, чтобы приготовиться к вечернему пиршеству по случаю приезда гостей, после которого были назначены концерты и танцы.
Акме в надежде переброситься с принцем Арнилом хотя бы приветствиями попыталась задержаться, но Лорен взял сестру за руку и решительно повёл её из тронного зала, угадав её намерение.
— Да не оглядывайся ты! — процедил сквозь зубы он, ибо Акме постоянно дёргалась, чтобы взглянуть на Арнила, который, вопреки её ожиданиями, ни разу не посмотрел в её сторону. Что-то подсказывало ей, что если бы он и увидел её, всё равно не сделал бы и шага в её направлении. Это возымело своё действо, и Акме, до сих пор прибывавшая в мучительном унынии, рассердилась и пресекла свои устремления оказать принцу какой-нибудь знак внимания.
Едва часы пробили пять вечера, придворные и гости начали собираться в бальном зале, где накрыли огромные длинные столы, ломившиеся от всевозможных яств. Зал с огромными плотно занавешенными окнами и тысячами свечей, которые усеяли гигантскую люстру под потолком, десятками высоких резных позолоченных канделябров у стен и с невысоким широким помостом, предназначенном для спектаклей, был столь велик, что гости могли плясать без помех в виде банкетных столов и тяжёлых стульев. За стеной рядом со сценой, где выступающие готовились к выходу, притаились музыканты, готовые наполнить зал и души пирующих сладостными звуками ненавязчивой музыки.