Мать Печора (Трилогия)
Шрифт:
А у нее руки работают, а душа отдыхает. Выметала Анна Егоровна половину невода, подтянула к рукам матицу. Метнула ее кормщица, будто платком махнула, и к береговой стороне, наискосок, лодку повела.
Брови у Анны Егоровны сдвинуты, губы сжаты, глаз навострён, а в голосе железо зазвенело:
– Подергивай! Нечего весла плавить!
Прогремела, а сама последним броском конец невода в воду метнула.
– Юра, в весло!
Две пары весел, как две пары крыльев, подхватили лодку.
Кончились буйки. Лодка набежала на берег, а впереди себя привела широкую шумную волну.
Лодка в берег - веревка в руки. Выскочила Анна Егоровна, а в руках у ней самый конец веревки. Женки помогают ей веревку тянуть, а Трифон Окулович что-то в лодке замешкался. Звеньевая к нему со строгостью:
– Ты что там, молодость ищешь, что ли?
– Да я еще не терял ее, - отвечает Трифон Окулович, а сам из лодки, как ошпаренный, выскочил.
Впрягся он в лямку рядом со звеньевой и ворчит:
– На меня так еще не крикивали. Я небось годами-то побольше тебя...
– Больше, да не старше, - отрезала Анна Егоровна.
До невода осталось еще полсотни метров, а бережники с речниками сошлись.
– Смело ты взяла на первый раз, - говорит Николай Богданов, - широко размахнулась. Как у вас веревки-то хватило?
– Пришлось встать, так надо и взять, - отвечает поговоркой Анна Егоровна.
Оленька жалуется:
– Он мне так и не дал тянуть. У меня руки дела просят, а он прочь гонит.
– Тянуть - тоже время надо знать, - хмурится Николай. Вот сейчас сколько силы есть тяни, да не морщись...
– Старший бережник дело понимает, его и слушать надо, - учит Оленьку Анна Егоровна.
Налегла Оленька на лямку, Николай уступить не хочет.
– Ого, девушка, - смеется Николай, - сила есть! Любого из неволи вывезешь.
Пошло у бережников дело, а там они и невод на руки берут.
Завило водой береговые сетки. Николай с Оленькой потихоньку разбирают их да поджидают пору, когда и к речникам невод подойдет, чтобы вместе тянуть. Довольны они оба: все, что от бережников требуется, они сделали. Не приметили они только одного: на берегу, рядом с неводом, набило водой мусору.
Подбегает Анна Егоровна, показывает:
– Вы что ж, не видите - грязь? С первой тони залепим невод - похвалит нас бригадир?
И везде Анна Егоровна доглядит да досмотрит, к любому пустяку подойдет с толком да смыслом, - глядишь, а это вовсе и не пустяк.
"Ну, - думаю, - баба! Будто она не первый день, а весь свой век в звеньевых ходит. Умел Матвей подметить, умел и выдвинуть".
А самой Анне Егоровне говорю:
– У вашего бригадира глаз - что
– Ты к чему это?
– недопоняла Анна Егоровна.
– А к тому, что хоть руки у тебя и не горячие, а все от них кипит.
Не знаю, дошли мои слова до Анниных ушей или не дошли. Добрались речники до невода - некогда звеньевой разговоры говорить.
– Ты, Параня, поди к бережникам, нижнюю тетиву потянешь. Трифон Окулович, ты здесь тем же делом займешься. Юра, лодку поближе подводи, невод брать будешь, - командует Анна.
Туго идет невод к берегу, будто кто-то его не пускает.
– Ишь, как рыба-то носами уперлась: не своротишь, - шутит Трифон Окулович.
Мало-помалу невод полегче в руки пошел.
– Николай, нам с тобой подальше в воду идти надо, невод оттягивать, говорит Анна и сама заходит со своей стороны.
Ловчий берег всегда отмелый, чуть-чуть покатый. В иных местах можно забрести до середины невода, а в рыбацкие сапоги-бродни и вода не зальется. Забрели Николай с Анной с двух сторон - и к берегу помогают тащить, и друг от друга невод приудерживают.
Сетка за сеткой на берег выходят, а рыбы не видно. Хоть бы одна на смех попала!
Тянет Трифон нижнюю тетиву из-под ноги да вздыхает:
– Эх, рыбка не веселит!..
– Погоди, Окулыч, все еще впереди, - утешает его напарница Паня.
В Аннином звене две молодые женки, и обе Прасковьи. Чтобы их не путать, одну зовут Паня, другую Параня.
– Да чего уж тут доброго ждать!
– крутит головой Трифон.
– Скоро матица подойдет, а у нас...
Не успел он закончить свою стариковскую воркотню, да как заорет:
– Есть!
И кряду же:
– Другая!
А дальше и кричать ему нечего: в неводе рыба ключом кипит. Анна и Николай оба воюют с рыбой: хлопают тетивой с поплавками о воду, ногами норовят взбурлить воду, чтобы рыба их пугалась да из невода не выходила. А сами идут все ближе к матице. Надо им оттянуть матицу, расправить ее, чтобы плыла она в воде, как надутый парус, и забирала всю рыбу.
А на берегу в это время все ниже к воде пригибаются рыбаки, все круче перебирают тетиву руки.
– Окулыч!
– радуется Паня.
– Где твои вздохи?
Рыба мечется в рыбацкой ловушке, плещется поверх воды, тычется в сети, суется в берег - и все без толку.
Вот одна матерая нельма изловчилась, выскочила кверху, перевалилась через тетиву и упала на отмель. Не сплошала Параня, захватила она свободной рукой сколько могла сетки с берега и метнула на рыбину. Нельма снова подпрыгнула, перевернулась в воздухе и запуталась.
– Мне суждена, так из рук не уйдешь, - говорит Параня.