Мать Печора (Трилогия)
Шрифт:
Вот как работала Параня! Не успела я оглянуться, а она уж полконца набрала: ячеи на веревку, как игольные ушки на нитку надеты. Так ведь уши-то эти ниточные! Сколько их на сорока метрах насбирается?!
– Ну, - говорю, - и руки: как машинный челнок ходят!
В обед вернулся катер.
– Светлозерцы первые рыбу сдали, - говорит Матвей, и в глазах у него радость.
– За одни сутки две с половиной тонны! Заведующий Иван Михайлович говорит: "Ранние петухи громко поют".
– "Рыба спать не дает, - отвечаю я.
– А что громко поем, так ты тихости от нас
– Выполним, - отвечают в голос Анна Егоровна да Трифон Окулович, да Николай Богданов.
А молодежь помалкивает и переглядывается. Миша за всех ответил:
– Как не выполним, коли молодежное звено у нас будет...
У Матвея всю веселость как ветром сдуло.
– Нет, пожалуй, что не будет.
– Открывай тогда собрание. Вся бригада налицо, обсудить надо, говорит Миша.
– Бригадиру собрание не указ, кормщиком лодка не правит...
И не пересилить бы комсомольцам Матвея, да вступился Николай Богданов.
– Ты-то и кормщик, - говорит он Матвею, - да бригада не лодка. Вместе с тобой мы одно дело ведем. Ребята добра хотят, и обсудить предложение комсомольцев ты, Матвей Лукьянович, не отказывайся.
Николая и другие поддержали. Пришлось Матвею открывать собрание. И видно, что крепко обиделся старый бригадир.
– Что ж, говорит, - может быть, я, верно, добра не хочу? Собрание считаю открытым.
Да так и обед бросили. За тем же столом поднялся Миша и рассказал, что комсомольцы задумали.
– У нас, - говорит, - тогда комсомольская честь вся на виду будет.
– Вы, - говорит Матвей, - только о своей чести хлопочете. Одна у всех у нас большевистская честь, все вместе и воевать за нее будем. А то, говорит, - вы мне всю бригаду рассыплете.
Миша ему про соревнование толкует, а Матвей свое:
– Соревноваться, - говорит, - и сейчас можно. Анна Егоровна с первого дня тебя опередила. Вот и соревнуйтесь. Ну, до пожилого народа вам, конечно, не дотянуться...
– Как это не дотянуться?!
– кричат комсомольцы в один голос.
– Так вот, товарищи молодежь, - заключил бригадир, - лиши договор со старшим звеном. Слово даешь - не зарывайся, а дал - не отступайся.
Комсомольцы успели только Анне Егоровне сказать: - Договор завтра напишем!
Сели в лодку, веслами махнули, были - да и нет.
Глядя на них, и Аннино звено заторопилось. Дообедали на скорую руку, скоренько собрались и тоже поехали.
8
На складе не налажено еще самое главное - стенки да ящики ставных неводов.
Ставной невод узнали мы только в колхозах. Даже самые богатые кулаки на Печоре про эти невода и думать не могли. Может быть, и по карману им были эти хитромудрые снасти, да зато не по разуму. Чем богаче был кулак, тем невод у него был хуже. Накупят малохоботных сеток-коротышек да и норовят, чтобы служили они пока не сгниют. Иной раз от своей жадности и убытки терпели, - так убыток этот опять не кулацкий карман чувствовал, а кормщик.
Колхозы по-другому дело поставили.
На чистом берегу мы будто дом из сеток
Распахнуты ворота настежь, - заходи, семужка, в гости. Самую дорогу перегородят ей сеточные заборы, заведут в ворота, и попадет рыба к узкому горлу невода. А как проскочит она через это горло в самый дом, - мы зовем его "двором" да "ящиком", - оттуда ей не выбраться.
Таких домов-поставушек построили мы четыре штуки. Пройдет весна, спадет вода, обрежутся берега - выставят светлозерцы свой нитяный город, и понесет мать Печора свое богатство в заколдованные эти ворота. Ухранит ставной невод рыбацкую добычу без часовых и караульщиков.
– Хороша ловушка придумана, - говорю я Матвею.
– И людям облегченье, и колхозу богатство.
– Все это для того, чтобы мы и счастье свое не крючком, а ставным неводом ловили. А, по правде говоря, вру я тебе, Романовна, как наш Иван Брех. Не ловим мы свое счастье, а строим, не ищем, а делаем.
– Ты, - говорю, - найдешь, что сказать и как слово связать. А вчера еще жаловался, что со словами в песне сладить не можешь.
– Не могу, - развел Матвей руками.
– И шить горазд, и пришивать горазд, а щетинку вдеть - молодца надо звать.
– По былинам судя, ты, однако, - говорю, - научён.
– Да ведь охота, - отвечает, - чтобы и старые были не забыли, и новые творили. Старые людям я забывать не даю, былины пою, а новая песня не родится.
Матвей той порой без дела не сидит. Чинит он на пару с Марьей сети, зашивает прорехи, а глаза успевают и за работой Гриши да Прохора следить.
– Задорный ты человек, Матвей Лукьянович, живые у тебя думы, - говорю я Матвею.
– Эх, Романовна, - говорит Матвей, да так сердечно, тепло, задушевно, - хорошо, когда в человеке задор живет!
И тут ни с того ни с сего Матвей вскипел, даже работу бросил.
– Что толку в моих думах?!
– кричит. Любая песня расскажет больше, чем все мои россказни. Не много в песне сказано, да навек связано. Кто меня научит, как ее спеть? Она мне к самому сердцу подступила, а вот поди ты!..
Сама я не больше его знаю, а что могу - советую.
– Это, - говорю, - самое главное и есть, чтобы дума к сердцу подступила.
– Знаешь что, Романовна, - говорит Матвей уже спокойно, - твои песни я по радио не раз слышал. Давай помогай мне...
Я руками замахала, а Матвей не отступается:
– Да мы, вот как сейчас, беседовать станем.
И уговорились мы с Матвеем в досужные часы песню складывать.
9
Над Печорой стоял катерный, лодочный, весельный гром. Из-за Глубоцкого шара было видно, как мимо идут за катерами лодочные караваны. Колхозы отправляли своих рыбаков еще ближе к морю - на Ловецкий берег, в Захарьинскую губу, до Русского заворота.