Матабар IV
Шрифт:
Совсем как кровь.
А здания, не обращая внимания на душевные метания отдельно взятого полукровки, блистали своей красотой. Пышные и приземистые, изящные и грузные, лаконичные и пестрящие архитектурными изысками, они сливались единым полотом; вуалью, создающей иллюзию сказочности города. Но стоило отойти с центральных проспектов, свернуть с главных улиц внутрь хитросплетения сквозных дворов и переходов, как мир менялся.
Красота, испугано подобрав подолы покосившихся подвальных окон, поспешно отбегала в сторону, уступив место тому, что
Тому, из-за чего город наводнили стражи, Плащи и военные. И, странным образом, Арди не чувствовал по данному поводу особенного разочарования столицей. Наоборот. Теперь она выглядела для него куда понятней и реалистичней, нежели тот мифический образ, который жил в головах большей части Империи.
Метрополия отличалась от Эвергейла ценами, отличалась транспортом, разумеется — масштабом; затхлым воздухом, тонущем в вязком дизеле, дерущем глотку угольном смоге и режущем глаза табачном дыме; в ней простые мелодии и напевы у костра сменялись джазом, а фестивали и праздники — громадными театрами; людей больше, чем травы в прериях и если ты знаешь по имени хотя бы нескольких из них, то тебе уже сильно повезло.
Но все это лишь фасад. Те самые — центральные проспекты и главные улицы.
А если свернуть.
То все то же самое.
Март не соврал и в этом.
Отличалась лишь обертка, а конфета внутри оставалась прежняя. Вместо шоколада — бесконечная череда будних дней, разбавленных редкими вспышками праздников и выходных, а внутри, в качестве начинки, отчаянная попытка выжить, найдя при этом плечо того, с кем не самую приятную на вкус конфету можно разделить пополам.
И если повезло отыскать, то и вкус становился приятнее. Не такой горький. Порой даже сладковатый.
— Ард…
— Да? — юноша отвлекся от созерцания плывущих вдоль Кривоводного канала зданий.
— О чем задумался?
Ардан откинулся на спинку дивана.
— О том, что Метрополия не так уж сильно отличается от Эвергейла, — ответил он.
Милар промолчал. Над ними ниткой речного жемчуга протянулись огни Лей-фонарей. Вечно молчащих вспышек, созданных учеными из мертвого огня. Они подмигивали, замирая в нелепых позах посреди золотого пожара, которым пылало высокое небо. А на нем и солнце и луна… Око Духа Дня и Око Духа Ночи, замерли по разные стороны небосвода. И все так же между ними не сияли звезды.
Только Лей-фонари.
— Переживаешь? — спросил капитан.
Они спокойно плыли внутри потока автомобилей, а старенький Деркс послушно кряхтел. Если бы Арди не видел все собственными глазами и не испытал на собственной шкуре, то никогда бы не поверил, что этот чахлый автомобиль способен на то, что продемонстрировал полтора дня назад.
— Переживаю, — не стал увиливать Ардан.
— Это правильно, — кивнул капитан.
Они замолчали, а Арди вернулся мыслями к ремарке, озвученной напарником.
И действительно.
Без пары недель, как уже год прошел с того момента, как, возвращаясь домой после короткой
И за следующие месяцы в их обществе он успел их возненавидеть, затем понять, что они лишь выполняют приказ и потому если не простить, то забыть о собственных чувствах, а затем, когда все встало на свои места, проникнуться чем-то похожим на уважение.
Потом встреча с герцогиней Анорской, которую он счел предателем и обвинил в том, что, на деле, являлось неизбежностью и выбором совсем другого… матабара, а вовсе не Октаны. Затем Дворец Царей Прошлого, его ссора с Аркаром, гибель Лизы, двуличность Петра Огланова, друзья в виде Бориса и Елены… и, пожалуй, их странные отношения с тем же Аркаром, которого он не мог, в полной мере, назвать другом, но и посторонним чел… полу-орком Распорядитель Орочьих Пиджаков ему уже давно быть перестал. Занятия в Большом. Уроки Аверского. Приключения и передряги. Демоны, Бездомные Фае, заговоры, погони, перестрелки и все новые и новые тайны, ждущие своего часа.
И…
Тесс.
И их небольшая, но очень уютная квартира в доме номер двадцать три по каналу Маркова.
И если объединить все пережитое за год Арди, то можно сказать, что с самого начала; с той самой ночи все, с чем он сталкивался на деле оказывалось не тем, чем казалось при первой встрече.
Как, в целом, и сама Метрополия. Город, встретивший его смогом, затхлостью и удушающим амбре, а теперь уверенно занявшим пусть и небольшой, но, все же, собственной уголок в сердце юноши.
— Это называется взросление, напарник.
— Что? — дернулся Ардан.
— То, что у тебя на лице, — Милар затянулся и стряхнул пепел в открытое окно. Тот тут же поднял ветер и унес в сторону Кривоводного канала. — Называется взрослением. Когда ты понимаешь, что ошибался в том, как воспринимал мир и начинаешь его видеть под совсем иным светом — это взросление, Ард.
— Как ты…
— Почти все через это проходят, — перебил Милар. — И знаешь, что самое поганое в этом процессе?
Ардан снова пожал плечами.
— Что, в какой-то момент, начинаешь понимать своих родителей… да и не только их. Всех тех, кто отмахивался от тебя со словами « повзрослеешь поймешь», а ты негодовал почему на тебя не тратят время для объяснений, — Милар переключил передачу и свернул на мост Мучениц. Регулировщик проводил их немного встревоженным взглядом. Так всегда смотрели на транспорт Плащей. — А если тебе и пытались что-то объяснить, то ты спорил. Прям до хрипоты. Так, что аж коленки тряслись. Ты ведь был прав. А затем раз! — Милар улыбнулся и чуть добавил газу. — И ты понял. Понял так много, что ненадолго стало стыдно. За все то, что ты говорил. За то, как небрежно относился к тому, что важно и каким важным считал что-то вообще не имеющее в этой дурацкой жизни ни малейшго значения. Это и называется — взрослением.