Матабар IV
Шрифт:
А может быть ему только казалось. Может это вовсе не океан тянулся вперед, а что-то рвалось из груди самого Арди. Пыталось вырываться из тесного плена плоти и крови; отправиться в полет, пусть самый краткий, пусть жестокий и трудный, сквозь бури и грозы, но отправиться туда, дальше. За границу объятий небес и воды. Чтобы увидеть, как созвездия скачут через острова, а затем, как ласточки гнездятся зимой где-то в Каргаамских скалах.
А может и еще дальше. Где бывают лишь забывчивые ветра, не помнящие мест, что посетили.
Арди, как в детстве, не знал, что это за чувство. Как его описать. Как сдержать. Как запереть в сердце то,
— Красиво, да? — Тесс, стоя рядом, придерживала шляпку и короткую, меховую накидку на плечах. — Летом будет еще красивей, хотя купаться все равно прохладно. Это надо на юг ехать, на Лунный Мыс. Там теплее.
Ардан, не зная, что сказать, лишь дергано кивнул.
— Пойдем, Арди-волшебник, — засмеялась Тесс и, они оба, босиком, побрели по пляжу. Сверху на них, как и всегда, глядели недовольные прохожие и порой, даже, звали стражей, но те лишь взглянув на посох Арда, тут же разворачивались и требовали не отвлекать их по пустякам.
Так они и гуляли. Болтали. Смеялись. Порой что-то жарко обсуждали. Иногда молчали и подолгу стояли в обнимку. Дули холодные ветра и ледяные воды лишь едва-едва проснувшегося океана шумели несмолкаемым прибоем.
— Знаешь, я именно здесь и придумала Кошку, — внезапно произнесла Тесс, чья маленькая ладошка тонула в руке Ардана.
— Да? А как?
Девушка пожала плечами.
— Гуляла по набережной и увидела престарелую пару. Ему, наверное, лет восемьдесят было, а ей порядка семидесяти пяти. Оба сгорбленные, с тростями, придерживая друг другу семенили к лавке на променаде чуть дальше отсюда, — Тесс указала вперед, где вдалеке действительно виднелся променад, пользующийся в теплое время года весомой популярностью. — И он так заботливо расстелил для неё газетку, а потом помог сесть. А она все кутала его, напоминая про больные легкие и ветер. И они сидели, в обнимку, смотрели на океан. Я часто сюда приходила, и они почти всегда приходили тоже. В одно и то же время. Только представь, сколько они вместе прожили. Что перенесли. Что выдержали, а потом… — Тесс остановилась и протянула ладонь, позволяя брызгам воды коснуться кожи. — Она пришла одна. А затем они и вовсе перестали появляться. И мне как-то само собой придумалась Кошка. Все думают, что это веселая песня, а она не о том. Она о кошке, которая бежит к океану на встречу с кем-то, по кому соскучилась.
Ардан молча стоял рядом. Он догадывался о том, что хочет сказать Тесс. Догадывался и молчал. Потому что у него не было ответа.
— Когда мне будет пятьдесят, Арди, ты будешь выглядеть на тридцать. А когда мне исполнится семьдесят, ты… все еще будешь выглядеть на тридцать. Может на тридцать два, — прошептала Тесс и подбросила брызги воды в воздух. — И иногда мне становится так страшно от этой мысли, так не по себе, что я… не знаю.
Ардан молчал. Чтобы он ни сказал в данный момент — все будет лишним.
Они ведь, как правильно сказала недавно Тесс, не муж и жена. И он не имел права сказать то, что хотел.
— А потом я думаю, что, представляешь, шестьдесят лет это еще две моих жизни сверху, так что я, наверное, вообще-то даже успею от тебя устать.
— Да?
— Разумеется. Найду, вот, себе любовника. С морщинами, такого же дряхлого, какой стану сама. Со вставной челюстью, и чтобы обязательно с голосом, как напильник по железу. Буду с ним вместе ворчать и жаловаться на то, что все вокруг стало
Они замолчали. Смотрели на океан и молчали.
— Знаешь, когда окончательно потеплеет, то в Старом Парке заработает фуникулер, — сменила тему Тесс. — Давай обязательно сходим? Будет очень красиво. Обещаю.
— Хорошо.
Тесс сдержано улыбнулась и попыталась было пойти дальше, но Арди её удержал.
Он заглянул ей в глаза и все же позволил себе сказать то, на что не имел права.
— Тесс, как бы ты не выглядела, я все равно буду… буду… — она смотрела на него в ожидании, а язык Арди будто перестал ему подчиняться. Сердце забилось в десять раз быстрее. От страха пот прошиб спину, а перед глазами возникло письмо, которое он никак не мог написать в степях.
А что если… что если все будет опять… как тогда. Что если он снова…
Она притянула его вниз и сомкнула губы мягким поцелуем.
Так давай убежим сейчас!
Пусть все позабудут нас.
И город не вспомнит нас.
Ведь мы для него — лишь старый рассказ.
Тесс закончила петь и их взгляды пересеклись. Она стояла на сцене, а он внизу, в партере. Они смотрели друг на друга, отражаясь в глазах смотрящего.
— Тесс я теб…
— Арди я теб…
Они начали одновременно и одновременно замолчали. На какое-то время в зале повисла тишина. Затем Арди, все так же молча, протянул руки и Тесс позволила взять себя за талию и спустить вниз.
Они обнялись.
— Поехали домой, Арди-волшебник? — прошептала Тесс, по привычке прижимаясь щекой к его груди. — Я сделаю нам какао, заберемся на крышу и будем болтать.
— Поехали, — ответил Ардан.
— Только тебе придется опять наведаться к Аркару на кухню, потому что какао у нас закончился.
Ардан засмеялся в голос, и они вместе покинули здание.
Он обязательно расскажет… просто не сегодня.
— Ты тогда пока поднимайся, — предложил Арди, когда извозчик, забирая очередные полтора десятка ксо, высадил их у дома номер двадцать три по каналу Маркова. — А я на кухню и обратно.
— Хорошо, — она клюнула его в щеку.
Вместе пройдя через двери бара, они расстались около дверей, ведущих на лестницу. Тесс направилась в квартиру, а Арди, обогнув стойку, вышел на кухню. Не то, чтобы они часто ей пользовались, но… иногда. В конечном счете Брюс пустовал уже несколько месяцев и продукты все равно бы испортились. А те орки, что приезжали сюда проводить махинации с кассовым аппаратом или же изредка заглядывая в «подсобку» на кухню вообще внимания не обращали.
Так что, подойдя к нужному шкафчику, Арди никак не ожидал услышал за спиной голос.
— Кажется у нас с вами, господин Имперский маг, осталось незаконченное дело.
Знакомый голос.
Ардан обернулся. Прямо перед ним стоял тот самый Селькадский, как он назвал себя, Оруженосец. И держал он, все так же, два меча. Только теперь одна из кистей пряталась под черной, кожаной перчаткой.
— Проклятье, — выругался Арди и схватил стоявший рядом с ним посох за мгновение до того, как с клинка Селькадца сорвались оранжевые вихри.