Матабар IV
Шрифт:
Тесс встрепенулась. Дернулась и замерла.
Она шмыгнула носом, вытерла слезы и трезвым, ясным взглядом посмотрела на коллегу Арди.
— Я поеду с тобой.
Милар дернулся как от пощечины.
— Чего, госпожа?
— Я поеду с тобой, Плащ, — твердо произнесла девушка. — Я все еще дочь генерал-губернатора Шамтура. Я из семьи Орман. Я умею обращаться с оружием и…
— И если с тобой что-то случится, то Ард, даже будь он на тропах этих своих Спящих Духов, вернется оттуда и… не знаю, Тесс, — Милар, перед внутренним взором которого промелькнул образ Лорловой, вздрогнул. — Но что я точно знаю —
— Ты поедешь один? — нахмурилась Тесс. — Но ты ведь не маг.
— Я все еще офицер второй канцелярии, госпожа.
— А там…
— Один он не поедет, Тесс. Не переживай. Чтобы я доверил горного собрата коротышке… человеку, тобишь-та. Ха! Это обесчестит меня перед глазами моих предков.
Милар повернулся на голос. В квартиру Тесс, пригибаясь и боком, вошел никто иной, как распорядитель Орочьих Пиджаков. Аркар собственной персоной. В потрепанной, явно пару недель не знавшим стирки и глажке, костюме. С точно таким же, поросшим шерстяной щетиной лицом, которое, пожалуй, можно было использовать вместо наждачной бумаги.
С мешками под глазами и несколько исхудавший, но целый и невредимый. А за его спиной на лестнице, внимательно следя за работой стражей и пожарных, стояло еще пяток чистокровных орков. Каждый ростом под два двадцать, шириной в плечах с автомобильную ось и внешним видом, напрочь отбивающим желание что-либо у них спрашивать или выяснять.
Ард упоминал, что после событий в районе Первородных, Аркар добровольно сдался местным стражам. Суд Конклава, органа самоуправления, существование которого дозволялось Парламентом (что вызывало недовольство весьма широкого круга лиц) ждал Аркара. И, видимо, распорядитель сумел выйти сухим из воды.
Впрочем Милар, учитывая те слухи, которые ходили о правой руке Ордаргара, сумевшего добиться своего положения несмотря на наличие человеческой крови, даже не сомневался, что так оно и сложится.
— И какой твой интерес в этом, Аркар? — прищурился Милар.
Орк от услышанного сперва замер, а затем оттопырил нижнюю губу и обнажил клыки.
— Человек… — произнес он так, будто процедил нечто оскорбительное. — Ты не знаешь наших путей… будь это иначе, я бы пустил тебе юшку… забрал бы твою кровь, значит-ца, за такие вопросы.
— Ага, да-да, орк, — отмахнулся блокнотом Милар. — Что еще скажешь?
— Скажу, что Ард из числа Kar’Tak, — сверкнул глазами Аркар. — И мне этого достаточно.
— Я не силен в языке Эктаса, Аркар.
— Это значит племя, человек. Наше племя. Кar’Tak на ваш язык переводится, как Первородные, — Аркар подошел к Тесс и слегка сжал ей плечо. Выглядело это, учитывая их разницу в габаритах, несколько комично и как-то… неправильно, что ли. — Чтобы не говорили в Конклаве, чтобы другие Первородные не вбили себе в голову, но в Арде течет куда больше нашей крови, нежели человеческой. И мы были здесь еще до того, как…
— До того, как люди научились говорить, — перебил
Аркар произнес что-то на языке орков. Милар запомнил. Потом переведет.
— Человек… только вы можете говорить, а не действовать, когда Kar’Tak в беде, — Аркар повернулся к Тесс. — Ты уверена, что они ехали в сторону Кривоводного?
Тесс кивнула.
— Тогда мы вернем Арда домой, — с этими словами Аркар развернулся и направился в сторону выхода.
Проходя мимо Милара он произнес так, чтобы услышал один только капитан, но не Тесс.
— Или привезем головы тех, кто его увез.
Ардан с трудом открыл глаза. И первое, что он увидел — клыкастое лицо Индгара.
— Вот и встретились снова, Ард, — широко улыбнулся орк.
Тот сидел перед столом, на поверхности которого лежал кожаный сверток. Таким обычно пользовались строители, краснодеревщики, сварщики и прочие работяги. Лоскут кожи, внутри которого подшиты крепления и кармашки под различные инструменты.
Только в данный момент Арди был уверен, что у Индгара там хранились совсем не стамески и отвертки.
— Пообщаемся, господин Эгобар?
Глава 103
— Забавно получается, да, Говорящий? — Индгар показательно крутил в узловатых, массивных пальцах по толщине больше, чем руки некоторых подрастающих девочек, амулет.
Не современный аналог в виде нанесенной на пластину из сплава Эрталайн печати, активируемой заложенной внутрь сплава энергией Лей, а именно — амулет. Из эпохи Войны Рождения Империи.
Небольшая речная галька, внутри которой просверлили отверстие и пропустили кожаный ремешок. На отшлифованной поверхности вырезали руну алфавита Фае. У той имелось слишком много переводов на язык Галеса, потому как язык Фае обладал не «буквами», иллюстрирующими звуки, и не иероглифами, обозначающими «слова», а, скорее, образами.
Каждый символ алфавита Фае нес в себе некий образ. Порой абстрактный, как, к примеру, символ Lashai’erit’kargaie’thir — так он назывался, хотя произносился быстрым и коротким, замкнутым звуком. А обозначал нечто вроде « отрешение, которое разум испытывает, когда окончательно понимает смысл самого себя».
И именно эту руну, символ, высеченный на гальке, Индгар крутил в руках. Амулет слегка блестел, мерцая в отсветах Лей-ламп.
— Ты сейчас, Говорящий, думаешь о чем-то другом, верно? — чуть прищурился Индгар.
На его лице отчетливо виднелись следы, даже несмотря на все регенеративные способности орков, еще не окончательно заживших ранений. Длинной сеточкой белесых шрамов те протянулись на поверхности коричневатой, бугристой кожи.
Один из клыков Индгара оказался сломан. Они у орков, как и у любых хищников, больше уже не отрастали. Что-то вроде механизма природы — если оказался настолько непригоден для троп, что сломал свое главное оружие, то умри голодным и не делись своей слабостью с потомством.