Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
– Да... Но скажите, этот недуг может быть наследственным?
– Конечно. Он таков и есть. Ваш любимый поэт на волосок не дотягивал до клиники, а может быть,.... но... Знаете, откуда пошла шутка "лорд - это не титул, а диагноз"? ... За последние пять лет в британских спиритических центрах скопилось невероятное количество жалоб мужей на безумие жён - жалоб справедливых. Большинство их поступило от аристократов. Когда же был созван специальный комитет и проведено общее расследование этого бедствия, выяснилось, что безумных мужчин в Англии чуть ли не вдвое больше, чем женщин. Я говорю о безумии в медицинском, а не поэтическом смысле, друг мой. Почему на это никто даже не обращал внимания? Дело в том, что у мужчин и женщин разные механизмы выживания в обществе. Путь мужчины - конфронтация; ему в принципе не свойственно
– Или талант, - убито закончил я.
– Да. Фантазия мужчины и для мужчины - не ложь. Мы привыкли к тому, что наши воображение и воля опережают опыт. Мы не живём за счёт авторитетов - мы от них чахнем.
– Вам не кажется, что это очень несправедливо? Женщины тоже могут стремиться к творчеству и вольной жизни, как леди Ада или Альбин. Почему они оказываются отверженными!?
– Это общее правило. Борец против мира - всегда одиночка, только мужчина не видит в этом личную катастрофу. То есть он не в этом её видит.
На том мы простились. Наконец-то я вернулся в свой нумер и зарыл голову в подушки.
XV
Утро било в окна солнечными лучами; в яркой зелени сада весело щебетами птицы и всюду искрилась роса. Я соскочил с постели, окатился в баньке прохладной водой, бодро оделся и пошёл будить соседа, но тот сам уже встал, успел принять ванну и теперь стоял посреди своей комнаты в шёлковой пижаме, вытирая полотенцем волосы. На его ложе сидела, поджав ноги, кормилица с ребёнком. Я заподозрил, что не только невинные обязанности выполняет тут эта женщина, и насупился.
– Здравствуйте, Стирфорт. Надеюсь, вам стыдно.
Он озадаченно посмотрел на меня:
– Что на сей раз?
– Вы беспардонно уснули во время рассказа Джозефа!
– Разве он говорил о чём-то очень важном?
– Возможно, вам безразличны жизнь и смерть лорда Байрона, ну, так нечего было вовсе с нами ходить!
– А мне, может быть, легче засыпается, когда кто-то гундит над ухом. Кому я помешал? И разве то, что Байрон жил и умер, - новость?
– Нет, но как он жил и умирал - тут столько тайн!...
– И поводов для сплетен. По-моему, если вам не довелось лично присутствовать при чьей-то смерти, то доискиваться, как там всё прошло, нескромно, нетактично, как, например, рассматривать человека, когда он спит или подглядывать за ним в уборной. Если бы вы своим любопытством могли что-то исправить, если бы вообще надо было что-то исправлять...
– А вам никогда не хочется изменить что-то в этом мире?
– Оттого, что я развешу уши для какого-то анекдота, в мире вряд
– Вы неисправимы!
Он пожал плечами, а я вышел, браня себя за то, что вообще к нему сунулся.
XVI
Залитый солнцем сад быстро рассеял мою досаду. Откуда-то из-за дома доносились удивительно красивые струнные звуки. Я обогнул левый угол и попал на лужайку, ведущую к раскидистой яблоне, под которой красовался живописно облаженный камнями водоём, из которого вместо кувшинок росли розы - то были те самые цветы, судьбой которых так гуманно распорядился вчера камердинер учёной леди. На берегу розового пруда сидела златовласка в тонком белом платье, похожем на ризу ботичеллиевой Примаверы; она перебирала пальцами струны маленькой арфы. Единственным драгоценным украшением её был крупный фероньер у самого пробора волос. Я узнал Медору! Своим чуть удлиненным лицом она была похожа на Аду, только все черты и краски его были теплей и мягче. Особенно трогательны были веснушки, осыпавшие не нос, а веки, виски и щёки под самыми глазами - светлыми аквамаринными.
Я присел на траву на приличном расстоянии и заговорил учтиво:
– Не потревожу ли я вас, сударыня, своим присутствием?
– Обычно это я всем мешаю, - печально и смиренно ответила Медора.
– Все мои намерения в том, чтоб быть вашим другом. ... Как вы себя чувствуете?
– Я очень устала за ночь, но утро прекрасно, и мне уже лучше.
– А вы... помните, где были ночью и что делали?
– Да. Я танцевала в "Красной мельнице".
– Но... что вас... заставило?...
– Долг.
– Перед кем?
– Перед моим отцом. Он с рождения был хромым и не мог танцевать. Я посвящаю ему мои выступления. Мне кается, что он смотрит на меня, и ему отрадно...
– Но не подвергаете ли вы опасности вашу честь в столь сомнительных заведениях?
– Какая честь может быть у незаконнорожденной? И где ещё мне танцевать? На балы меня не приглашают.
– Но есть же балетные театры...
– От кабаре при борделях они отличаются лишь адресами и непроходимы ханжеством. Мне всегда был отвратительна их лицемерная слащавость. Перед кем извиваются в самых противоестественных движениях тамошние бедняжки? Перед ожиревшими тупыми нуворишами и их расфуфыренными старухами! Моим же искусством наслаждаются подлинные ценители красоты. Я не беру никакой платы. Моя награда - вдохновлять людей на творчество. Вы знаете, кто ко мне сватается? Гении!... А этот Макс хочет выдать меня за какого-то солдата!
– Я поговорю с ним и обязательно заставлю его предоставить вам свободу!...
– О, нет! Не говорите ему, что я жаловалась! Вы не знаете его! Он - просто больной! Отчего, по-вашему, умерла его жена и сбежали дети? Он самый отъявленный садист, какого только можно представить!
– Но что же ваша семья?...
– Эти люди только рады тому, в каком положении я оказалась! Я всегда была у них как бельмо в глазу! В день моей смерти они закажут благодарственный молебен, и я давно бы простилась с жизнью, но у меня на руках дочь!...