Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
Комок в горле, резь в глазах!... Обнять бедняжку, приласкать на совей груди, как Миньону, увезти отсюда в тихие счастливые края! Жениться самому!......... Но матушка... Стиснув руки, я в смятении озирал омрачённый в моих глазах сад. Вдруг словно по моим следам на лужайку вышла вся торица младших Байронов. В середине величаво выступала леди Ада.
– Вот у тебя, Элли, есть лошадь?
– спрашивала она у сестры, вразвалку бредущей в своём турецком архалуке.
–
– ответила вопросом Альбин.
– А у вас, Джеймс?
– У меня даже козы нет.
– Так скажите мне на милость, почему высказывание "у каждого есть свой конёк" считается остроумным и правдивым?
– Конёк - это не лошадь, - ввязался в довольно глупую дискуссию наш лорд, - Так называется какая-то причуда.
– А почему бы причуду не называть, например, апельсином или зонтиком, вороной или креслом, молочником или ухом? Почему из тысяч существительных этот писатель выбрал именно коня, точней конька?
– Наверное, он раскрыл наугад словарь и ткнул карандашом, - насмехалась Альбин.
– Наверное, он подумал о том, что, если у кого-то есть конь, тот этот человек к нему очень привязан, - продолжал свои мальчишеские мудрствования Джеймс, - Это такая метафора.
– Метафоры суть вербально-образные уравнения, приводящие нас к каким-то моральным понятиям, и метафора всадника отсылает к двойственности человеческой натуры, к присутствии в ней животного начала, выражающегося, например, в половой невоздержанности, а так же к предполагаемой способности человека победить дурные инстинкты, что, впрочем происходит далеко не всегда.
Озвучивая это напыщенное толкование, учёная дама приблизилась к нашему пруду и посмотрела на плавающие розы, как на груду щебня.
– К чему вы это всё говорите, сударыня?
– вспыхнула тут Медора, - На что вы намекаете?
Леди Ада глянула на неё, и на её мраморном челе зарябил нешуточный испуг. Казалось, она не хотела верить своим глазам... Она растерянно глянула на Альбин. Та только чуть заметно склонила сокрушённое лицо...
– Мы, сударыня, - нервозно ответила наконец графиня отверженной сестре, - говорим не о ком-либо из людей, а о словах и их порочности.
Медора встала, приблизилась к Аде, как мне показалось, копируя её походку.
– Значит, словам присуща половая невоздержанность? Вот это открытие!
–
– А почему бы, видя перед собой человека, не прервать разговор, и не поздороваться с ним?
– Здравствуйте, кузина, - пасовала Ада.
– Привет, - выплюнула сквозь зубы Альбин, а Джеймс ограничился чем-то вроде поклона.
– Вы видите, - обратилась Медора ко мне, - как они на меня смотрят? Они пришли сюда, чтоб надо мной издеваться! Им кажется, что они лучше меня! Да! Я пляшу голая в непотребных домах! Но отчего торговать телом хуже, чем торговать умом или промышлять грабежами, как некоторые...
– А ну заткнись, не то отправишься кормить пиявок!
– вскипела Альбин и ринулась было на обличительницу, намереваясь столкнуть ту в пруд, но Ада удержала её за рукав:
– Стой, Элли! Ей же только этого и надо! Не отвечай ей. Она ненормальная.
– Они презирают меня, хотя по совести, не я, а они - ублюдки, ведь моя мать была единственной женщиной, которую отец по-настоящему любил!
– продолжала Медора, и леди Лавлейс, только что призывавшая к хладнокровию, сама замахнулась на неё, но дерзкая танцовщица ловко отскочила и закатилась звонким хохотом. Преследовать её Аде помешала Альбин: она вдруг мертвенно побледнела и вцепилась в плечо сестры, чтоб не упасть, другой рукой схватившись за подреберье. Джеймс подержал её с другой стороны.
– Что с тобой?
– спросил.
– Что ты?
– эхом вырвалось у Ады.
– Не знаю, - пробормотала Альбин, - Наверное, у меня аллергия на слово "мать".
– Тогда тебе можно только посочувствовать!
– крикнула ей Медора.
– Я провожу тебя домой, - поспешно предложила занемогшей леди Ада. Они ушли, а Стирфорт, верный своим принципам невмешательства, сел под соседним деревом и закурил.
Медора ликующей победительницей прохаживалась вдоль пруда:
– Они думают, что я боюсь воды! Смотрите!
– она грациозно присела на краю, поочерёдно спустила в пруд ноги, погрузилась по саму грудь во влажные розы и побрела на середину водоёма, где выбрала самый прекрасный цветок, словно распустившийся на небе в час утренней зари. С ним она выбралась снова на траву, подошла ко мне... Мокрая одежда окутала её фигуру прихотливыми волнистыми складками, кое-где натянулась, облепив её прелестные округлости.