Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
***
Сумрачная душа, мечтающая о счастье, вскоре пренебрегала народным правилом после драки кулаками не машут, но в поисках обидчика натолкнулась на меня.
– А вот и вы - как всегда не вовремя!
– крикнул, - Хотите, я скажу вам комплимент?
– Вы плохо выглядите!
–
Я решительно сжимала обеими руками его запястье, что было не лишне.
– Дорогая, если Кларе не удалось вразумить вас, то я буду рад предоставить вам адреса ещё двух-трёх дюжин дур, способных рассказать, к чему ведут попытки мне помочь!
– Допустим, вам я помогать не собиралась. Речь о докторе: ему грозит опасность.
– Он сам себе роет могилу!
– Ладно, пусть роет, а нам надо серьёзно поговорить.
– Я не желаю с тобой разговаривать!... Как ты могла!? Бежать средь ночи в разбойничий притон - только затем, чтоб заступиться за этого паразита!?... Я, чёртов олух, сам хорош! Добро б змею пригрел, а то ведь вошь!...
– Он по-своему мил и талантлив. (Это я зря сказала)
– Его талант зависит от того, как туго он накачался дуревом! На днях, сожрав пару фунтов опия, он лицезрел древнюю богиню. У неё было три ноздри - пирамидкой - а место рта и глаз занимали срамные щели. В нижней, однако, скрывались зубы. Правую верхнюю заполняло глазное яблоко с огромным - слышите?
– красным бельмом! А из левой будто только что это яблоко выдрали!...
***
Привести меня в сознание удалось только на заре. Первое, что я увидела, - фреску на потолке - зодиакальный знак водолея. Вдруг поле зрения заняло лицо доктора, суматошно шепчущего:
– Он погубит вас, как погубил вашу сестру! Это - сущее чудовище!...
Подошедший Джордж двумя пальцами взял Уилла за шиворот, оттянул от моего ложа и толкнул в направлении выхода, сам присел рядом со мной, долго молчал, потом проговорил:
– А знаешь, что по-настоящему страшно?
– Нет!
– хныкнул я.
– ... Человек, семь, нет, пожалуй, даже восемь или девять раз позволивший расквасить своё сердце, понимает, что ещё жив, что завтра - наступит, и налагает на себя самые кошмарные проклятия на тот случай, если вновь полюбит,... не зная другого способа себя обезопасить... Но приходит новый день,...
Я приподнялась.
– Ты страдаешь от невзаимности или боишься исполнения проклятий?
– Разве голова и живот не могут болеть одновременно с коленкой и горлом?... Бояться,...
– встряхнулся, - Нет, я не боюсь. Пускай. Туда и дорога. А взаимность...
– это только хуже! Скукотища!... Напишу поэму или драму, потом другую, третью... Такова судьба... И пусть вокруг хоть атомы дробятся!...
Встал, обошёл кровать и, не разуваясь, лёг параллельно мне.
– Не думаю, что это утешит, но ты не одинок в своих терзаниях. То есть мои скорее противоположны твоим: я, как ты и предсказывал, утратила способность любить, отвечать на чувства и вынуждена жертвовать моими близкими - фантомам, которым должна дать жизнь. Но я не хочу служить фальшивым призракам! Моему роману нужна правда!... О чём именно я должна писать?.......... Это не риторический вопрос!
Он повернулся на бок, подложил под голову руку.
– Моим бродягам слишком часто указывали дорогу, чтоб я хотел считать швы на чужих чучелах. Что же касается правды, то тут показательна история моего лучшего предка - Томаса Лермонта из Эрсилдана. Он был славным музыкантом и поэтом, а также слыл человеком, не способным ни на малейшую ложь, потому что такова над ним чара королевы фей, в чьём подземном замке он прогостил семь лет. Отсюда мораль: прав не тот, кто не врёт, а тот, кому верят.
С этой сентенцией он заснул, а я - пошла домой, где, раскидав по всей спальне одежду, юркнула под крылышко к Перси и встала лишь к обеду.
***
Перси долго дулся и мялся и наконец выпалил:
– Мэри! сегодня утром я... почувствовал себя некрофилом!
Я пожала плечами. Клара, шьющая что-то младенческое, процедила:
– А Джорджу нравится, когда женщина притворяется мёртвой. Он часто меня об этом просил.
***
Над озером вставала полная луна. Чёрную воду испещрили золотые стежки. Мы стояли вдвоём на балконе.
– Я ничего не могу с собой поделать. Мне надо видеть тебя, чтоб продолжать.
<