Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
– Полагаю, что да.
– Почему вы не рядом с ним? Будь жив мой, я на шаг бы от него не отходил!
– воскликнула Альбин.
– На то были причины, - твёрдо ответила Полина.
Я вернулся к первоначальной теме:
– А какого вы мнения о знаменитой новелле "Вампир", приписываемой лорду Байрону?
– Это очень сложный вопрос, - девушка потупила взор, - Если бы вы спросили, какого я мнения о вампирах вообще, я не знала бы что сказать. Об этой повести сейчас много спорят... Ведутся, например, дискуссии
Полина говорила всё более увлечённо, а я всё меньше понимал её слова и растерянно смотрел на спутников. Альбин шла, внимательно склонив голову набок и таинственно улыбалась. Джеймс снова отстал и, казалось, вовсе не слушал, вполне оправдывая моё о нём замечание.
– Стирфорт, вам хоть что-нибудь в этой жизни интересно?! вас что-нибудь волнует?!
Он глянул на меня исподлобья и не сразу ответил:
– Волноваться вредно.
– Ну, правильно, можно думать только о себе и собственном удобстве!...
– Айвен, отвяжитесь от него!
– оборвала меня Альбин.
– Строго говоря, - продолжала Полина, словно рассуждая сама с собой, - это вовсе не первый случай литературного изображения вампира. Ярчайшим прецедентом была "Коринфская невеста" Гёте, но в то же время эти вещи малосопоставимы, поскольку Гёте описывает женщину-вампира, что, кстати, согласуется с фундаментальными представлениями о большей склонности женщин ко всякого рода деструкции, хаотизму. Талант автора возвысил этот архаичный предрассудок до психологической сложности и оправдания... Героиня поэмы вызывает сострадание, герой же повести - недоумение по преимуществу. Некоторые воспринимают это произведение лишь как сатиру на общество, в котором прилично одетый выходец из преисподней может оказаться желанным гостем, другом и женихом. Иные усматривают здесь отзеркаливание гендерного мифа: если прежде именно мир мужчины понимался как область упорядоченного, разумного и созидательно-животворящего, в который женщина входила либо диким, либо приручённым чудовищем, то теперь покой, равновесие, жизнь сосредоточены в мире женщины, а мужчина вторгается в него кровожадным демоном...
– А вы не пытались прочесть "Вампира" как некую моральную аллегорию?
– спросил я, - Как изобличение хищного эгоизма, присущего столь многим людям, особенно в высшем свете? Как предупреждение молодёжи об опасности книжно-романтических увлечений?
– Этическое содержание повести, по-моему, концентрируется вокруг героя-рассказчика и являет собой критику формальной морали, предполагающей главной ценностью совпадение слова с поступком. Когда мой младший брат прочитал эту новеллу, он сказал мне, что ради спасения моей жизни нарушил бы любую клятву. Рассказчик же оказывается из тех людей, что всеми силами пытаются спасти свою душу - и теряют её. Манипулируют ими не адские монстры, а собственная косность и трусость. Отец объяснял мне, что человек как доминирующая форма жизни на этой планете постоянно вынужден отчитываться перед вселенской инстанцией. Есть иной мир, откуда к нам приходят некие ревизоры. Им нужна не кровь, а правда наша. Не зная человеческих языков (хотя и делая вид, что знают), они вопрошают нас через создаваемые экстремальные ситуации. Каждый из нас в любой момент может быть вовлечён в жестокую игру, где ему отведена роль всечеловеческого представителя.
–
– спросила Альбин.
– На основании результатов этих экспериментов проводятся реформы там, куда уходят мёртвые, здесь - отменяются или возникают войны, эпидемии...
– А сколько сейчас лет вашему брату?
– поинтересовался я.
– Ему было около шестнадцати, когда он пропал.
– Пропал?
– Исчез. Сбежал, наверное, куда-нибудь. Это было бы в его духе...
– Вы были очень привязаны к нему?
– Нет. Он сам всех сторонился, никого к себе не подпускал.
– Даже отца?
– Особенно отца.
– А матушка ваша жива?
– Нет. Она умерла два года назад.
– Чёрное ваше сердце!
– глухо воскликнула Альбин, - Покинуть отца в такую пору!
– Да уж, - согласился я, - вы могли бы сейчас быть с ним и в каком-то смысле заменить...
– В каком же именно?
– спросила Полина с некоторым вызовом.
– Вот вам они, слова невинности!
– снизошёл до реплики Стирфорт.
Разговор пресёкся. Мы уже далеко ушли от гостиницы, а солнце стояло в зените. Настало время подумать о привале, и подумала о нём, естественно, мисс Байрон. Она указал нам замшелый полугрот, удобный для посиделки. Расстелив в тени одеяла, разложили еду, мы принялись обедать и всё молчали, пока я не посетовал между прочим на то, что слишком мало хлеба на нашей скатерти.
– Мясо полезнее хлеба, - сказала Альбин и впилась своими большими белыми зубами в ногу копчёного кролика.
– С химической точки зрения, может быть, но еда может говорить что-то душе. У каждого из нас наверняка есть добрые воспоминания, связанные с тем или иным кушаньем.
– Смерть, где твоё жало!
– проскрежетал Джеймс и отсел на пять локтей.
Ещё минута и я вспылил бы, но Альбин упредила мой порыв, промолвив:
– Я грешным делом люблю конфеты. Когда тётя Мэри возила меня на поклон к Жорж Санд, та накупила их вот такую корзину, - она сомкнула широким обручем руки перед грудью, - потом смотрела, как я ем, с таким умилением, будто я ей банкноты отсчитывал.
– Вы были в гостях у Жорж Санд!?
– Да, она и сама к нам приезжала пару раз.
– Стало быть, у вас, кроме сестёр, есть и тётя?
– Две, - кратко отвечала литературная принцесса.
С каждым ответом у меня назревало всё больше вопросов, но Стирфорт решился на тактический ход - он вступил в беседу, отвлекая дам от меня:
– Кстати, я вот тут всё думаю, если на человека нападает хищный зверь, это тоже мистическое испытание, или что-то другое?
– Я не знаю этого, - сказала Полина.
<