Материалы к альтернативной биографии
Шрифт:
– Пусть говорит, - затупилась Альбин, - Мне нравится его сарказм.
VIII
Вслед за нашей атаманкой мы перебрались на кухню, показавшуюся мне лучшим место во всём отеле. Там было тепло, уютно полусумрачно, кругом стояла мирная утварь,
– Пейте, братья и особенно сёстры, не время спать. За мёртвых!
– Альбин подняла кружку и выпила залпом.
Джеймс чинно разделал вилкой и ножом свои яства. Полина положила дрожащей рукой в рот ломтик. Я откусил хлеба.
– День не назовёшь неудачным, - резонёрствовала мисс Байрон, - У меня никогда не было такой дивной компании.
– У меня тоже, - подхватил я.
– А Джеймс, верно, знался и не с такими чудилами - где-нибудь в палате лордов! Джеймс, хотите, я вас передразню?
Альбин выпрямилась на стуле, прижала локти к бокам, оттопырила мизинцы, втянула щёки, нахмурилась и стала медленно отпиливать от своего мяса кусочек на один мышиный зуб. Невозмутимый британец улыбнулся теневой половиной лица и проговорил, обращаясь ко всем разом:
– Вот так и ваш Байрон кривлялся в Кембридже - в отсутствие нормальных манер. А образцом ему служил - как в застольном поведении, так и в искусстве одеваться, говорить - Джонатан Стирфорт,... мой блистательный однофамилец...
– Хъ! А на чьи деньги он блистал?
– дерзко перебила Альбин.
– Деньги эти погубили его, - негромко промолвил Джеймс.
Альбин щурилась на земляка, а тот продолжал есть со всем изяществом голубой крови.
– Джонатан Стирфорт, - повторила наконец наследница, - Он что, вёл педагогический дневник? Вот бы почитать! Проследить метаморфозу конформиста, не имеющего за душой ничего, кроме куртуазных ужимок, в настоящего человека.
– И мертвеца. ... Вам, право, есть за кого пить.
– Да...Что ж... Мне по-своему дорога память о вашем отце: он был другом моего. Не знаю, что уж между ними перетряслось, но это дело давнее, и я не вижу поводов для вендетты... Впрочем, если вы настаиваете...
–
– Тогда расскажите лучше о себе.
Джеймс положил на стол приборы, задумался...
– ... Моя жизнь всегда была полна ловушек, а в голове заседали предрассудки. Например, я верил в какую-то фантастическую честность и добродетельность бедняков и, когда меня познакомили с одной рыбацкой семьёй, был очень рад. В их доме всё удивляло. Они не красивы, но они грустят, смеются, поют, обнимаются... От них пахнет. У них тёплые руки...
– И вам вдруг захотелось смутить их блаженный покой?
– подсказал я.
– Нет! Что за дикая идея? Я подружился с ними,... но там была девушка...
– Вы влюбились?
– Да...
– Но ваши родные были против?
– Я, признаться, никого не спрашивал... Мы бежали на континент, жили во Франции, в Италии, потом переехали сюда...
– Но что же случилось? Из-за чего вы расстались?
– Наверное, из-за того, что кончились деньги. То есть их осталось совсем мало. Эмили бранила меня, проклинала нашу встречу, потом заперлась у себя. Я взял ребёнка, накинул плащ и ушёл. С каждым шагом по улице, потом - по дороге я понимал, как давно хотел этого и что с самого начала всё было неправильно. У меня всё болело, но по-другому и не могло быть, ведь я только явился на свет, - при этих словах его лицо и голос ожили страстью, поза его стала иной, гибкой, подвижной, - Только сердцу делалось легко и весело, ничего становилось не жаль. Увидев стадо на лугу, я снял с пальца обручальное кольцо и отдал пастуху в обмен на козу. Я думал только о еде и сне...
– Так вы были женаты?
– Да. Я делал всё, чего хотела Эмили. Сначала это было просто. Я жил, чтобы видеть её улыбку, остальное было незначительно, и мне казалось, я всё могу, но её всегда всего оказывалось мало...
– Зачем вы забрали ребёнка?
– пытливо спросила Альбин, - Зачем он вам нужен?
– Нужен не он мне, а я - ему. У меня не было отца. У него - пусть будет.
– Так как же его зовут?
– Это я ещё не решил. Эмили, правда, окрестила его - худшим именем на свете - Ноа. Разве это имя вообще? Это какая-то нигиляция. Впрочем, у неё всегда с именами было туго. Я раз триста просил её не называть меня Джимом, и всё впустую...
– Что ж, спасибо за откровенность. Может быть, теперь поделитесь впечатлениями от нас?
– Чтоб произвести на меня впечатления, надо быть не людьми. Люди для меня теперь - вроде текущей мимо воды.