Меч Шеола
Шрифт:
— А вилы? — С усмешкой спросил Радогор. вовсе не надеясь, что будет услышан в шуме дождя.
— Отпустили вас, не тронут и меня. — Смело ответил Колот и сразу же задал вопрос, ради которого готов был терпеть этот страх.
— Отдайте им тех, за кем они пришли и они уйдут. Заживете спокойно. — Ответил Радогор, глядя в сторону. — Но это вы сделаете уже без нас.
— Ты сам выдашь их нам, витязь. — Долетел до них, заглушая шум дождя, голос вилы. — Ты сам!
Радогор ссутулился, шагнул в сторону, чтобы обойти старшину
Старшина, едва успевая за ним, бежал следом, шлепая сапогами.
— Но кого отдавать, твоя милость так и не сказал? — Прерывисто дыша, спросил он. И со свистом выдохну воздух.
Ищи того, кто пришел раньше вил. Он оговорил одну из них, чтобы жениться на другой. — Неохотно выговорил он, отворачиваясь от старшины. — Вилы должны получить их живыми, Колот.
Лада, чего не случалось прежде, далеко отстала и теперь, когда Радогор остановился с Колотом, жалобно позвала.
— Радо!
Радогор обернулся и покраснел.
— Тебе думать, старшина. Но знай, город умрет, если ты не отдашь их вилам. — Проговорил он, и подхватил Владу на руки. — Прости, Лада.
До трактира больше не проронил ни слова. В трактире же перехватил хозяина за руку.
— Друг мой, разожги нам очаг. Промокли, места сухого нет. И принеси что — нибудь поесть А лошадям засыпь зерна побольше, загостились мы у тебя. Завтра, к ночи, дожь кончится.
— Как угодно будет, твоей милости. — С явным сожалением, ответил хозяин. — Но очаг я жу затопил, пока вас не было.
— Угодно, угодно, друг мой. А за очаг спасибо.
Переоделся в сухое едва остались одни, и повалился на лавку, сцепив ладони пальцами под головой. Вада тоже, следуя его примеру, сбросила с ебя мокрую одежду и, подумав, оделась в длинную белую рубаху. Наклонилась над ним, заглянула в глаза, но увел взгляд в сторону.
— Что — то не так сделали, Радо? — Тихо спросила она.
— Сам не знаю, Лада. Вроде бы всетак. И вроде нет. Может, женили его не на той, к которой сердце лежало… Но черный оговор! Суд людской и божья кара, а не воля вил. Не по себе мне, Лада.
— Радо, а ты подумай о той несчастной. Которой веками неприкаянной маяться? Которую, пусть не любил, а предал?
Радогор долго не отвечал. Лежад неподвижно, закрыв глаза, словно дремал.
— Перед живыми должен отвечать, не перед мертвыми. Иначе не суд это, расправа.
Влада, лежа на его груди, попыталась заглянуть в его глаза, стараясь разомкнуть их пальчиками.
— А правда, Радо, что они могли не отпустить нас?
— Меня, Лада. Тебе можно было не опасаться. На женщинах они вины не знают. — Сказал с таким равнодушием, что она вся затрепетала.
— Не отдала бы я тебя им! Или сама бы за тобой прыгнула. — Решительно выговорила она, чувствуя, как холодеет тело.
— Вода холодная…
— Смеешься?
У стола суетился сам хозяин, расставляя горшки и чашки. А под конец
— И в самом деле, путано все вышло, Радо. Говорил, что на женщинах вины не знают, а сами и ту, другую, запросили. А она, может, не сном, не духом… Может, он и ей, как людям глаза отвел.
И затормошила его, как только за хозяином хлопнули двери.
— Вставай, а то я, как берегиня, от переживания готова сгрызть все подряд. — Затрясла за плечи, пытаясь его поднять. — А почему ты сказал, что завтра уже дождя не будет? Думаешь, вилы его с собой принесли. Чтобы людям больше досадить?
На другой день, далеко за полдень в тратире появился Колот. Не глядя на людей, простучал по шатким ступеням и без стука толкнул двери в их комнату.
— Нашли мы их. — Хмуро, не поздоровавшись. Сказал он, отупив взгляд. — Запираться не стали, сознались сразу. Все так и было, как говорили вам вилы. Но каяться перед людьми не захотели. Любят они друг друга с самых невинных лет.
Помолчал, нервно теребя бороду.
— Люди к берегу их повели, связанных. А руками сцепились, не разнять.
Лада не заметно, из — по русниц посмотрела на Радогора. Но то молчал.
— Самим бы лучше казни предать, а как предашь? — Колот сердито засопел. — Город дороже.
Радогор и сейчас промолчал. Одел перевязь с мечами и шагнул на выход. Но вдруг остановился и посмотрел на княжну.
— Останься здесь, Ладушка. Не ходи к берегу.
Но Влада закинула за спину свой меч и отрицательно помотала головой.
— С тобой пойду!
Дождь в грохоте грома и сверкании молний словно стеной отгородил их от всего мира. Дорога с трудом угадывалась, но старшина вел их к реке уверенно, напористо шлепая по грязи.
На берегу собрался, в ожидании избавления от злой напасти, весь город. Люди стояли, сбившись в плотную толпу, а перед толпой стояли. Стянутые одной веревкой, они. Совсем еще молодой мужик. Борода на два пальца отрасти не успела. И она, радикоторой он пошел на подлое дело. Стояли и смотрели друг на друга, не видя людей, не слыша гневных раскатов грома и вспышек молний. И, казалось, совсем не испытывали страха перед близкой смертью, сцепившись побелевшими пальцами. И только губы чуть заметно шевелились, произнося последние, понятные только им, слова.
Минуя толпу, Радогор подошел к ним, взглядом остановив Колота, снова попросив княжну. — Останься, Лада. Не смотри.
И снова Влада замотала головой. Так и подошли вдвоем. Влада, как завороженная, смотрела на обреченных. Не страх, счастье увидела на их лицах. И содрогнулась. А они даже не обернулись на их шаги, боясь отвести глаза друг от друга.
— Ступите в лодку. — Непривычно хриплым голосом попросил Радогор, глядя в сторону. И помог перешагнутьим через борт. И совсем уж тихо прошептал. — Вы не увидите своей смерти.