Меч Шеола
Шрифт:
— Не опоздало еще. — Пискнула княжна, которая все еще бережно держала ладони Радогора в своих руках. А их уже обтянула свежая гладкая и чистая кожа и без единого черного пятнашка.
— Да, нет. — Берегиня тяжко вздохнула и поспешно отправила в рот последний пирожок.
— Водянной, мужчина хоть и рассудительный, с гонором. Сам на поклон не придет.
Глава 19
Ранним утром, пока спала княжна, Радогор заседлал коня и умчался в город. Пробыл там
— В нем сподручнее по болотам ходить. Вымокнет и тут же обсохнет. А кожа сохнет долго. Скукожится и изотрет все до кровавых мозолей. — Пояснил он, вышедшей на встречу Владе. И подкольчужник хорошо бы подлатать. Новый жаль портить.
— Нашел о чем жалеть. — Хмыкнула княжна. И с легкостью успокоила. — Другой возьмешь.
Радогор улыбнулся.
— Забыла, ладушка, что кладовые уже не твои?
И этот довод посчитала не убедительным. Но подкольчужник взяла, хотя и не знала с какой стороны к нему подобраться. Местами был он изрезан в ленты когтями чудовища. Поэтому больше полагалась на умение Копытихи.
— Подумаешь! Скажу и Ратимир привезет. А в мешке что?
— Припасы. Взял на первое время. А потом добудем.
Головастиков что ли? — Слух у берегини был таким, что любой хищник позавидует. — Другой добычи не найдешь. Или не тебе я толковала, что все перевел мой соседушка? Что ходил, что летало и что ползало. Так, что милок, бери сколько унесешь, чтобы с голоду не пухнуть. В дороге все переедим. Зато обратно легко будет тебе шагать.
Подумала, и с грустью добавила.
— Если будет чем. Я уж хорошего и ждать отчаялась.
Княжна услышала ее последние слова и встревожилась не на шутку.
— Радо, я с тобой пойду. Не пущу одного. — Вскричала она. — На погибель.
Чем до глубины души обидела кикимору.
— Или повылазило тебе, девица? Где это ты его одного увидела? А меня ты уже и замечать перестала? Я на погибель не собираюсь.
И правда, Лада, куда тебе с нами. — Радогор поспешил образумить княжну. — Вымокнешь, простудишься, а нас впереди путь не легкий ждет. И водянной опять же…
Услышав про водянного, Влада призадумалась. Но все испортила берегиня. И сейчас успела влезть со своим языком.
— Нужна она ему больно. Он мужчина степенный да видный и супругу выбирает по себе, а не такую стрикалку, как эта. Хи — хи, да ха — ха! Ни какой самостоятельности, даром, что княжна. — И сокрушенно хлопнула себя руками по бокам или по тому, что у нее было этом месте. — И как такое чудо у князя Гордича уродилось, ума не приложу. А на водянного пусть даже не смотрит. Уж если он от меня отвернулся!
— Ты же говорила, что сама ему отказала. — Поправила берегиню Влада, пряча улыбку в кулак.
— И отказала. А ты добивайся девки, если мужчина! А не беги, выпучив глаза в разные стороны. Мало ли какие капризы
Огорчение ее было так велико, что она отправилась к Копытихе, в надежде поживиться гостинчиками для восстановления душевного равновесия.
— Расстроилась. — Засмеялась Влада. — Огорчение убежала заедать. Никогда бы не подумала, что они такие, эти кикиморы. Дитя дитем. А ими детей пугают. Когда едем, Радо, чтобы я подкольчужник успела залатать ко времени.
— Не едем, Ладушка. Идем. — Нехотя ответил Радогор и засмеялся. — А не ревнуешь ли ты меня к ней, Лада?
Княжна увела взгляд к избушке, где берегиня торопливо выкладывала Копытихе все свои обиды. И тоже засмеялась.
— А напрасно. Берегини у богов в подручных ходят. Перекинется красной девицей, да так, что мавки ахнут от зависти. А парень, если духом слаб или иным чем, свету белого не взвидит. И сразу про все забудет.
Напрасно сказа. Но сказанного не воротишь. Княжна задумалась и с недоверием снова повернулась к избушке. А из избушки через волоковое окно донеслось.
— Так ей вертошарой. Будет знать, как над чужим горем потешаться.
Но и этого было довольно, чтобы Влада решительно тряхнула головой и даже ножкой притопнула.
— Вот уж сейчас точно не остановишь меня!
А из волока вновь долетел невнятный, но очень ехидный, смешок кикиморы, которая все таки нашла, чем угоститься.
— А пусть себе идет, Радогор. Леший за волосья долгие сгребет, не промахнется. Или кто в трясину потянет…
На глазах княжны выступили слезы. Еще слово и ударится в рев, не остановить.
— Не слушай ты ее, Ладушка. Это она тебе за твой смех выговаривает. — Как мог Радогор пытался ее успокоить. — Кто же тебя утянет, когда водяной ушел. Или забыла ты? И лешему ты не нужна. Он по беригине сохнет. Сам видел. И разве отдам я тебя кому?
Но княжна поджала губы, гневно сверкнула глазами и кинулась к копне. Радогор вздохнул и, вспомнил, что лошадь до сих пор стоит не расседланная и мешок с припасом не разобран. А через волок выглядывал длинный и тонкий, как отсохший сучок, нос.
— Ловко я ее? — Весело спросила берегиня у Копытихи, приглашая повеселиться и ее.
Но поддержки у ведуньи не нашла.
— Связалась с младенцем. Девка только — только свет увидела, каждому дню радуется. Сама посуди, много ли она из окна своей светелки видела? А ты что?
Кикимора нахмурилась, обдумывая ее слова, забыв и про творожную шанежку в руке и смутилась.
— Повинюсь я перед ней, подруга. Думала, что она надо мной потешается. И ты, молодец, повинись. — Крикнула она Радогору, который в это время стренаживал коня, чтобы далеко не убежал. — Она сейчас и вовсе косо на меня смотреть будет. То нагой, в чем мать родила, на твоей спине качусь, а то и того хуже, девкой красной перекидываться могу, о чем и сама не знала.