Меч Шеола

Ярославцев Николай

Хлопнула себя рукой по лбу, так, что по лесу треск пошел, словно сухим поленом по пустому дереву кто брякнул. И чуть не до пояса вылезла из волока.

— И где ты раньше был, парень? Сколько времени на тебя извела, а ты и словом не обмолвился. Я же и помнить про то забыла, что перекидываться могу. — Даже пальцем погрозила Радогору и втянулась в избу, возвращаясь к Копытихе. — как думаешь, получиться у меня перкинуться, подруга? Советуешь попробовать? Глядишь, тогда и водяной вернется.

— Совсем сдурела,

старая? Ну, посуди сама, кто на нас с тобой сейчас обзарится, хоть по десяти раз на дню перекидывайся. Лучше иди да перед княжной повинись.

Берегиня, не прекословя, тут же отправилась мириться. И до Радогора долетел ее дребезжащий голос.

— Ой, да что ты над собой наделала, девонька? Да, как же у тебя рука на красу такую поднялась? — На весь лес запричитала она. — И потянуло же меня за язык, дуру старую, колодищу гнилую, неразумную!

Радогор похолодел, почувствовав не ладное и в несколько прыжков подлетел к, их с княжной, пристанищу. Влада сидела на копне и держала на коленях, срезанные по плечи, волосы, приглаживая их гребешком.

— Ладушка, зачем? — Прошептал он, побелевшими губами.

Княжна и головы не подняла.

— Чтобы не утянул никто. — Тусклым, безразличным голосом отозвалась она, и провела ладонью по коротко обрезанным волосам. — И думать не надо теперь кто я, девка или баба.

Кикимора всплеснула руками.

— Подруга, ты только посмотри на эту срамницу. — Берегиня все еще не могла успокоиться. — Это же додуматься надо было до такого.

Но Копытиха и глазом не повела.

— Зато голове легко. — Просто сказала она, отнимая у княжны волосы. — Новые отрастут. А эти у меня пусть полежат.

Радогор словно онемел, глядя на сразу, преобразившееся лицо Влады. Юнец и юнец, если бы не тесно облегающий тело, подкольчужник.

И тебе будет причитать, старая! — Прикрикнула. Обозлившись, она на кикимору. — Весь лес переполошила. У парня от твоего визга ноги отнялись. Стоит до сих пор не жив, не мертв. И я невесть что подумала, кинулась… за тобой.

А Влада до позднего вечера не произнесла ни слова. И только укладываясь спать, отворачивая глаза в сторону, с болью спросила.

— Теперь и смотреть на меня не будешь, Радо? Стриженая, как девка распутная.

— Ты еще краше стала, Ладушка.

— Где уж там! Отмахнулась она. Но улыбнулась. — Думала, не возьмешь ты меня в волосах. Они и впрямь могли запутаться в ветках. Или за корягу зацепиться. Распутывай их потом….

— А я думал…

Но так и не сказал, что он думал. Сидел у ее ног, перекладывая дорожные припасы в заплечный мешок, изредка поглядывая на нее снизу вверх.

— Может все же здесь останешься, Лада? А я скоро вернусь. Только туда и сразу же обратно. Там грязь… хляби.

Влада решительно замотала головой.

— Куда ты, туда и я. Сам

посуди, легко ли мне тебя ждать будет? Изведусь, измучаюсь вся. Плохой он, этот колдун. Бабка и то говорит, де его князь, старый Гордич, дед твой за черное колдовство едва не утопил. А я думаю, утопить и надо было. Не было бы тех бед, что свалились на нас всех.

— Задумалась, и в глазах появился испуг.

— Но тогда бы я тебя ни когда не встретила!

Радогор тихо возразил.

— Ты забыла, Лада, что это я тебя нашел.

Что — то было в его словах такое, что вызвало у не сомнения, но спорить не стала. Вместо этого спросила.

— Но ты так и не сказал, что подумал…

— Разве? А о чем я думал?

— Ты сказал — «Я думал». А что, так и не сказал.

Радогор смутился. И виновато улыбнулся.

— Я думал, что ты ревнуешь меня к берегине.

Княжна подняла удивленно брови.

— Я имею в виду, когда она перекинется девицей. — Пояснил он, краснея и отводя глаза в сторону.

Влада откинулась назад, изумленно глядя на него, и вдруг громко расхохоталась и свалилась с копны вниз.

— Ты что?

— Ой, Радо! Да в кого бы она не перекинусь, а стоит только припомнить все эти сухие ветки и сучки, как тут же… Ой, не могу. Как представлю его и… рогульки!

У Радогора было, что сказать, но он благоразумно промолчал, с удовольствием глядя на ее порозовевшее от смеха, проказливое лицо.

— А ты чего улыбаешься? — Неожиданно подозрительно спросила она, заметив его улыбку.

— На тебя смотрю.

— Ну, тогда улыбайся. — Милостиво разрешила. — Я не против.

С вечера Радогор долго не мог уснуть. Ворочался с бока на бок и замирал в неподвижности, чтобы не разбудить, беззаботно спящую после всех дневных переживаний, Владу. Забывался в короткой полудреме и снова начинал ворочаться. Какое — то неясное волнение начинало тревожить его. Волнение, которого он давно, пожалуй с того самого проклятого набега, в котором погиб старый волхв, не испытывал. Волнение, и подсознательное чувство близкой опасности.

— Спи, Радо. — Сквозь сон пробормотала Влада. — Все бока мне оттоптал. А то и я проснусь.

С этим было лучше не шутить. И он в который уж раз послушно затих, прислушиваясь к ее ровному дыханию и перебирая пряди не привычно коротких волос. Но всему когда — то приходит конец. Намучившись, все же перед рассветом уснул. Но и сон не принес успокоения. Волнение принесло неясные, пугающие видения, в которых даже если бы и мог, все равно не сумел бы разобраться, настолько быстро они менялись. Сначала появилось мохнатое шерстистое чудовище. Из — за волос, не стриженых и не чесаных, ни глаз, ни рожи не видно. И погрозило грязныым пальцем, с давно не резанным ногтем, больше уже похожим на коготь.