Меч в терновом венце

Савин Иван Иванович

В НИЖНЕУДИНСКЕ

День расцветал и был хрустальным, В снегу скрипел протяжно шаг. Висел над зданием вокзальным Беспомощно нерусский флаг. Я помню звенья эшелона, Затихшего, как неживой. Стоял у синего вагона Румяный чешский часовой. И было точно погребальным Охраны хмурое кольцо. Но вдруг, на миг, в стекле зеркальном Мелькнуло строгое лицо. Уста, уже без капли крови, Сурово сжатые уста!.. Глаза, надломленные брови, И между них — его черта, Та складка боли, напряженья, В которой роковое есть… Рука сама пришла в движенье, И, проходя, я отдал честь. И этот жест в морозе лютом, В той перламутровой тиши Моим последним был салютом, Салютом сердца и души! И он ответил мне наклоном Своей прекрасной головы… И

паровоз далеким стоном Кого-то звал из синевы. И было горько мне. И ковко Перед вагоном скрипнул снег: То с наклоненною винтовкой Ко мне шагнул румяный чех. И тормоза прогрохотали, Лязг приближался, пролетел. Умчали чехи Адмирала В Иркутск — на пытку и расстрел!

БОРИСУ КОВЕРДЕ

Год глухой… Пора немая. Самый воздух нем и сер. Но отважно поднимает Коверда свой револьвер! Грозный миг, как вечность длится, Он гроз о во напряжен, И упал цареубийца, Русской пулею сражен… Русский юноша Иуду Грозным мщением разит. Эхо выстрела повсюду Прокатилось и гремит! Не одна шумит Варшава, Грома отзвуки везде! И приносит подвиг славу Вам, Борису Коверде… Как сигнал национальный Прогремел ваш револьвер, Показал он путь печальный Подал знак и дал пример… И в потемки те глухие Он сказал своим огнем, Что жива еще Россия, Живы мы и не умрем!.. Что идет к победе юность, Каждый к подвигу готов, В каждом сердце многострунность Гордых русских голосов!..

ВОЛЯ К ПОБЕДЕ

Воля к победе. Воля к жизни. Чуткое сердце. Верный глаз. Только такие нужны Отчизне, Только таких выкликает час. Через засеки И волчьи ямы, Спешенным строем Иль на коне, Прямы, напористы и упрямы — Только такие нужны стране. Пусть поднимает, как оборочку, Пенный мгновенный надменный вал. Волю в одну устремляем точку, Не выпускаем из рук штурвал. В черной рубашке не страшны бури. Разве не бурею мы рождены? Только такие плывут в лазури К милым просторам родной страны. Только такие, только такие Вырвут из двери тюрьмы засов. К нам свои руки простерла Россия, Нам ее голос, нам ее зов. Каждый бесстрашен и каждый молод. Ветры победы знамена рвут. Каждое сердце гремит, как молот: БОГ, НАЦИЯ, ТРУД!

БРОНЕВИК

У розового здания депо С подпалинами копоти и грязи, За самой дальней рельсовой тропой, Куда и сцепщик с фонарем не лазит, — Ободранный и загнанный в тупик, Ржавеет Каппель, белый броневик. Вдали перекликаются свистки Локомотивов… Лязгают форкопы. Кричат китайцы… И совсем близки Веселой жизни путаные тропы. Но жизнь невозвратимо далека От пушек ржавого броневика. Они глядят из узких амбразур Железных башен — безнадежным взглядом. По корпусу углярок, чуть внизу, Сереет надпись: «Мы — до Петрограда!» Но явственно стирает непогода Надежды восемнадцатого года. Тайфуны с Гоби шевелят пески, О сталь щитов звенят, звенят песчинки… И от бойниц протянуты мыски Песка на опорожненные цинки; Их исковеркал неудачный бой С восставшими рабочими, с судьбой.

ВИНТОВКА № 5729671

Две пули след оставили на ложе, Но крепок твой березовый приклад. Лишь выстрел твой звучал как будто строже, Лишь ты была милее для солдат. В руках бойца, не думая о смене, Гремела ты и накаляла ствол У Осовца, у Львова, у Тюмени, И вот теперь ты стережешь Тобол. Мой старый друг, ты помнишь бой у Горок, Ялуторовск, Шмак о во и Ирбит? Везде, везде наш враг, наш злобный ворог Был мощно смят, отброшен и разбит. А там, в лесу? Царапнув по прикладу, Шрапнелька в грудь ужалила меня… Как тяжело пришлось тогда отряду! Другой солдат владел тобой два дня… Он был убит. Какой-то новый воин Нашел тебя и заряжал в бою, Но был ли он хранить тебя достоин, И понял ли разительность твою? Иль,

может быть, визгливая граната Разбила твой стальной горячий ствол… …И вот нашел тебя в руках солдата, Так случай нам увидеться привел. Прощай опять. Блуждая в грозном круге, Я встречи жду у новых берегов, И знаю я, тебе, моей подруге, Не быть в плену, не быть в руках врагов!

УБИЙСТВО

Штыки, блеснув, роняют дряблый звук, А впереди затылок кротко, тупо Качается и замирает… «Пли!» — И вот лежит, дрожа, хрипя в пыли… Монокль луны глядит на корчи трупа, И тороплив курков поспешный стук.

"Ловкий ты и хитрый ты…"

Ловкий ты и хитрый ты, Остроглазый черт. Архалук твой вытертый О коня истерт. На плечах от споротых Полосы погон. Не осилил спора ты Лишь на перегон. И дичал всё более, И несли враги По степям Монголии До степей Урги. Гор песчаных рыжики, Зноя каменок. О колено ижевский Поломал клинок. Но его не выбили Из беспутных рук. По дорогам гибели Мы гуляли, друг! Раскаленный добела Отзвенел песок. Видно, время пробило Раздробить висок. Вольный ветер клонится Замести тропу. Отгуляла конница В золотом степу.

ДВЕ ПРАВДЫ

Есть правда тыла, где стоят обозы И кухни под навесами дымят; Есть правда прозябания и прозы, И редко освежающие грозы Над мирным засыпанием гремят. Но есть иная правда. Лишь герою Ее глаза, ее зовущий знак. Есть правда шашки, обнаженной к бою, В самозабвенном: «На врага, за мною!» Кавалерийских огненных атак. Свободно каждым делается выбор… Под небесами отгремевших гроз, Где падал конь, от пули вставший дыбом Безмолвный, сонный проползет обоз. Но если юн ты и влюблен в победу И жизнь твоя тебе не дорога, Иным путем кратчайшим к цели следуй… Персей, освобождая Андромеду, Взлетел и пал на голову врага.

НА ВОДОРАЗДЕЛЕ

Воет одинокая волчиха На мерцанье нашего костра. Серая, не сетуй, замолчи-ка, — Мы пробудем только до утра. Мы бежим, отбитые от стаи, Горечь пьем из полного ковша, И душа у нас совсем пустая, Злая, беспощадная душа. Всходит месяц колдовской иконой — Красный факел тлеющей тайги. Вне пощады мы и вне закона — Злую силу дарят нам враги. Ненавидеть нам не разучиться, Не остыть от злобы огневой… Воет одинокая волчица, Слушает волчицу часовой. Тошно сердцу от звериных жалоб, Неизбывен горечи родник… Не волчиха — Родина, пожалуй, Плачет о детенышах своих.

НОЧЬЮ

Я сегодня молодость оплакал, Спутнику ночному говоря: «Если и становится на якорь Юность, — как непрочны якоря У нее! Не брать с собой посуду И детей, завернутых в ватин… Молодость уходит отовсюду, Ничего с собой не захватив. Верности насиженному месту, Жалости к нажитому добру — Нет у юных. Глупую невесту Позабуду и слезу утру По утру. И выгляну в окошко. Станция. Решительный гудок. Хобот водокачки. Будка. Кошка. И сигнал прощания — платок. Не тебе! Тебя никто не кличет. Слез тебе вослед еще не льют. Молодость уходит за добычей, Покидая родину свою!..» Спутник слушал, возражать готовый. Рассветало. Колокол заныл. И китайский ветер непутевый По пустому городу бродил.

ВЕЛИКИМ ПОСТОМ

Как говорит внимательный анализ, — За четверть века беженской судьбы (Не без печали и не без борьбы) От многого мы всё же отказались. Но веру нашу свято мы храним, Мы прадедовский бережем обычай И мы потерь не сделали добычей То, что считаем русским и святым. Хотя бы взять начальные недели Вот этого Великого поста: Мы снова у подножия Креста, Постимся мы, говеем, отговели. Чем нам трудней, тем крепче вера в нас. И в этом, думается, наша сила: Как древних предков, нас благословила Твоя рука, Нерукотворный Спас! С какою бы гримасою суровой Грядущий день ни выходил из тьмы. Но русской вере не изменим мы И не забудем языка родного!