Меч войны

Картер Роберт

— Да, мой господин, но орудия французов лучше ваших.

Наступила тишина, затем Абдул Вахаб, младший сын набоба, вскочил в негодовании:

— Ты лжёшь, феринджи. Ваши пушки не могут быть лучшими!

Набоб наклонился к нему и сурово спросил:

— Ответь мне, какое самое большое орудие может французская армия использовать на суше?

— Я не могу сказать относительно французской армии, мой господин, но самое большое полевое орудие, используемое англичанами, стреляет двадцатипятифунтовыми ядрами.

— А ты знаешь, что в Агре есть пушка Моголов, называется Малик-и-Майдан, которая весит пятьдесят

ваших тонн, имеет жерло диаметром в двадцать два ваших дюйма и которая стреляет снарядами весом тысяча пятьсот ваших фунтов?

Он покачал головой, неспособный поверить в существование такой огромной пушки. Но даже если бы такое орудие можно было привезти сюда, оно ничего не добавило бы к той бойне, которая должна развернуться завтра.

— Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя никогда не хвастаться вашим европейским оружием при моём дворе.

— Да, мой господин, но... — начал Хэйден, почти неслышимый в окружающем шуме.

— Ты что-то ещё хочешь сказать? — с безразличным видом спросил Анвар уд-Дин.

— Мой господин, вы повелели мне высказать моё истинное мнение.

— Тогда говори.

Он повернулся к Абдулу Вахабу.

— Сэр, простите меня, но это истина, что французские орудия лучше. Они хотя и меньше, но очень хорошо сделаны и идеальны для своего назначения. — Он хотел сказать, что их размер позволяет перевозить их туда, куда требуется, и они стреляют быстрее. Он хотел кричать им, что ни один из Моголов не имеет ни малейшего представления о тех технических достижениях, которые распространились по Европе со времён рыцарей, вооружённых копьями. Он хотел заставить их понять, что им придётся бросить в бой все свои эскадроны, если они намерены справиться с французами. Но слова застряли у него в горле, когда набоб вынул из-за своей подушки пистолет и направил на него.

— Ты узнаешь это? — требовательно спросил Анвар уд-Дин.

Вновь мгновенно наступила тишина.

— Да, господин, — признал Хэйден, охваченный внезапным ужасом. Это был один из его собственных пистолетов.

— А это? — показал он второй пистолет.

— Да.

Те, кто мог видеть его, кричали в восторге и смеялись. Но когда он невольно взглянул на свой пояс и увидел, что пистолеты на месте, всё собрание разразилось громовым хохотом.

Они визжали и стонали, когда Анвар уд-Дин бросил перед ним оружие.

— Возьми их! Мои мастера сделали их для меня за два дня, — сказал Анвар уд-Дин. Он щёлкнул пальцами, продолжая наслаждаться его унижением. — Разве они не те же самые, что и твои? И не хвастай передо мной о способности европейцев делать оружие.

Он встал и обратился к своему военному совету:

— Вы видите! У них нет преимуществ над нами, а у нас — есть. Завтра мы устремимся к победе!

Хэйден вспоминал, какой шумный энтузиазм был вызван словами набоба, как возбуждённая толпа вынесла его из шатра, паля в небо из своих мушкетов, устремляясь с барабанным боем к кострам своих биваков.

Он сидел, напряжённый, в военном ходахе, который нёс его по направлению к морю. Позади них колонна начала уже развёртываться в военный порядок. На ближнем берегу реки пехота скрывалась за стенами небольшого посёлка Сен-Том. «Чемпион-победитель» и его братья-орудия были нацелены на переправу. Их собственное соединение, кавалерия, расположилось тремя рядами в укрытии смертельной засадой,

ожидая момента наброситься на врага.

Вскоре появилась французская колонна, но армия Анвара уд-Дина продолжала оставаться в укрытии, тихая, как смерть. Ветер шевелил их зелёные флаги, укреплённые на копьях. Муллы ходили среди этих полчищ, распространяя весть о воле Бога на уверенную победу. Многие воины прибегали к гашишу или свернувшемуся молоку с наркотиком для обретения смелости и ярости либо с мрачным суеверием смотрели на свои ладони, как будто читали Святое Писание.

Французы остановились, их командующий с вынутой саблей прошёл вперёд, ощущая что-то неладное. Он долгим взглядом обвёл дальний берег и, повернувшись, пошёл обратно к своим войскам.

В батальонах Абдула Вахаба начались завывания молитв индусских байраги и гхосаи. Они были фанатиками, поклоняясь богу разрушения, жаждали крови или смерти и поэтому рвались вперёд, чтобы броситься на французов. Затем дандхубы начали отбивать ритм войны, и Хэйден Флинт увидел, как элитный эскадрон Анвара уд-Дина, состоящий из самоубийц — раджпутов, выдвигается вперёд. Они были частью приданого третьей жены набоба. Эти люди были одеты в халаты, окрашенные жёлтой куркумой, — маранача потах, или «одеяние смерти», означающее, что они уже предали себя смерти и, следовательно, были по ту сторону жизни, неподвластные страху.

Французская колонна начала двигаться вперёд, и Хэйден увидел изумление и радость на лице Мухаммеда Али.

— Они решились на переправу! — торжествовал он. — Смотри!

Подскакал посыльный и, встав на стременах, чтобы дотянуться до их погонщика, передал свиток для Мухаммеда.

— Разведчики моего отца докладывают, что из Мадраса вышел ещё отряд французского подкрепления, — сказал Мухаммед. — Хорошо. Они тоже заплатят за грехи их губернатора.

— Сколько людей в отряде? — спросил Хэйден с побелевшим лицом.

— Сотни! Я надеюсь, тысячи! Чем больше, тем лучше, ибо они все умрут!

— Есть у них орудия? Артиллерия с ними?

— Что бы они ни имели, это всё скоро будет нашим.

Хэйдена Флинта охватило отчаяние.

— Послушайте меня!

Мухаммед отбросил его руку.

— Проваливай к дьяволу, осквернитель! Прочь с моей дороги! Сядь там, с женщиной. Мои солдаты должны видеть своего князя!

Хэйдена грубо отшвырнули в задний угол ходаха, где неподвижно сидела Ясмин, рядом с нею стояли три длинных мушкета — джезала; их тонкие, обвязанные проволокой стволы были в рост человека и совершенно непригодны для стрельбы с движущегося слона. Она выбрала один из джезалов и передала ему, взяла другой и приложила тяжёлый треугольный приклад к своему плечу.

— Вы навлечёте их огонь на себя! — закричал он. — Разве вы не понимаете, какой прекрасной мишенью являетесь?

— Люди должны ясно видеть своего князя! — крикнула она в ответ. — Иначе их боевой дух может упасть!

— Боже мой, леди, это — сумасшествие! Вы должны сесть! И скажите ему, если французы выведут орудия, они будут стрелять крупной картечью, и это погубит его кавалерию.

— Нас учили, что кавалерия всегда побеждает артиллерию. Они будут разгромлены прежде, чем успеют перезарядить орудия.