Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
— Мы с Гренером уезжаем за океан, — опровергла она мое предположение. — Мне жаль вас покидать, но…
Она находилась в состоянии меланхолической умиротворенности.
— Как так? — вполне искренне удивился я. — Как же это профессор Гренер отказывается от участия в продвижении на Восток?
— Видите ли… — Она потупилась совсем так, как это делают девочки–подростки, когда в их присутствии заходит разговор на смущающие их темы. — Гренер внес свой вклад в дело национального возрождения Германии, — неуверенно
Ее речь была что–то очень туманна!
— Впрочем, лучше спросите его об этом сами, — сказала она. — Он заедет сюда за мной, в конце концов мне теперь остается только сопутствовать ему…
Она выступала в новой роли.
Действительно, Гренер появился очень скоро. Полагаю, он просто боялся оставлять надолго свою будущую жену наедине с Блейком, у которого с таким трудом ее, как он думал, отнял. Ученый–генерал на этот раз произвел на меня какое–то опереточное впечатление. Он порозовел и сделался еще длиннее, движения его стали еще более механическими, он двигался точно на шарнирах; вероятно, ему хотелось казаться и он казался себе моложе.
— Дорогой Август!
Он приветственно помахал мне рукой, подошел к Янковской, поцеловал ей руку повыше ладони.
Мои гости пили чай так, что чем–то напоминали балетную пару, столь согласованны и пластичны были их движения.
— Софья Викентьевна сообщила мне, что вы уезжаете, господин профессор, — сказал я. — Мне не совсем только понятно, кто же теперь будет опекать валькирий в их стремительном полете на Восток?
— Ах, милый Август! — сентиментально ответил Гренер. — Ветер истории несет нас не туда, где нам приятнее, а где мы полезнее.
— Что ж, желаю вам счастья, — сказал я. — Как же это вас отпускают?
— Да, отпускают, — многозначительно заявил Гренер. — Я улечу в Испанию, потом в Португалию и уже оттуда за океан.
— Мы получим там все, — подтвердила Янковская. — Нельзя увлекаться сегодняшним днем. Предоставим войну юношам. Работу профессора Гренера нельзя подвергать риску. За океаном у него будут лаборатории, больницы, животные…
— Но позвольте, — сказал я, — заокеанская держава находится с Германией в состоянии войны!
— Не будьте мальчиком, — остановила меня Янковская. — Воюют солдаты, для ученых не существует границ.
— И вас там примут? — спросил я.
— Меня там ждут, — ответил Гренер.
— Мы не знаем, как это еще будет оформлено, — добавила Янковская. — Объявят ли профессора Гренера политическим эмигрантом или до окончания войны вообще не будет известно о его появлении, но, по существу, вопрос этот решен.
Я посмотрел на Гренера; во всем его облике было что–то не только птичье, но и крысиное, взгляд его голубоватых бесцветных глаз был зорким и плотоядным.
— Когда же вы собираетесь уезжать? —
— Недели через две–три, — сказала Янковская. — Не позже.
— Но ведь перебраться не так просто, — заметил я. — Это ведь не уложить чемодан: у профессора Гренера лаборатории, сотрудники, библиотека…
— Все предусмотрено, — самодовольно произнес Гренер. — За океаном я получу целый институт. А что касается сотрудников, за ними дело не станет.
Но меня тревожил и другой вопрос, хотя он не имел прямого отношения к моим делам.
— А что будет… с детьми?
Все последние дни меня не оставляла мысль о детях, находившихся на даче Гренера.
— С какими детьми? — удивился было Гренер и тут же догадался: — Ах, с детьми… О них позаботится наша гражданская администрация, — равнодушно ответил он. — Они будут возвращены туда, откуда были взяты. В конце концов, я не брал по отношению к ним никаких обязательств.
Я промолчал. Было вполне понятно, какая участь ждет этих детей.
— Может быть, вы еще передумаете и останетесь? — спросил я, хотя было совершенно очевидно, что все уже твердо решено.
— Увы! — высокопарно, как он очень любил, ответил Гренер. — Муза истории влечет меня за океан.
— Увы! — повторила за ним Янковская, хотя каждый из них вкладывал в это междометие разное содержание. — Мы не принадлежим себе.
— Да, отныне вы будете полностью принадлежать заокеанской державе, — сказал я. — Мне только непонятно, чем это будет способствовать величию Германии.
Гренер пожал плечами.
— Наука не имеет границ… — Он посмотрел на часы и встал. — Моя дорогая…
Янковская тоже поднялась.
— Идите! — небрежно приказала она будущему супругу. — Я вас сейчас догоню!
Гренер церемонно со мной раскланялся, я проводил его до дверей.
— Так внезапно? — обратился я к Янковской, когда мы остались одни. — Что это значит?
— Ах, Андрей Семенович, я загадывала иначе, — грустно ответила она. — Увы! Я ведь знаю, как много вы работали в последнее время. Для кого, вы думаете, старается Польман? Почему он вас щадил? Как только вы передадите свою сеть, вас отправят обратно в Россию. А я — я устала уже рисковать…
Она протянула мне руку, и я задержал ее пальцы.
— Мы еще увидимся? — спросил я.
— Конечно!
— Вы у меня в долгу, — упрекнул я ее. — Вы не открыли мне всех тайн, связанных с нашим знакомством.
— Вы их узнаете, — пообещала она. — Это еще не последний наш разговор.
Она задумчиво посмотрела на меня.
— Поцеловать вас?
Я покачал головой. Она вырвала свою руку из моей.
— Как хотите…
Она переступила порог и, не дав мне выйти на лестницу, резким толчком захлопнула за собой дверь. Не успел я вернуться в столовую, как передо мной появился Железнов.