Мемуары наполеоновского гренадера

Бургонь Адриен

Я отправился в город вместе с сержантом-майором Удитом, чтобы купить чего-нибудь. Случай привёл нас в дом, где Удит встретил одного из своих земляков – хирурга-майора. Его поселили вместе с остатками его полка – двумя офицерами и тремя солдатами. Выглядели они плохо – почти у всех отсутствовали пальцы рук и ног. Один человек предложил нам купить у него лошадь и сани, что мы и сделали, уплатив восемьдесят франков.

На следующий день, 18-го декабря, после неоднократных попыток доесть гуся, который со вчерашнего вечера нежнее не стал, мы сели в сани и отправились в Велау, [99] где нам было предписано переночевать. Едва мы выехали из города, как Пьерсон,

который управлял санями, но абсолютно не владевший этим искусством, так неловко повернул, что сломал ось и вывалил нас в снег. Мы пошли к ближайшему дому и попросили оказать нам помощь в ремонте саней, а пока крестьянин занимался этим делом, мы грелись и отдыхали, но когда мы вышли, оказалось, что все наше оружие исчезло. Пруссаки забрали наши ружья и заперлись в доме. Мы кричали и клялись:

99

Велау (Wehlau) – теперь Знаменск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.

– Мы получим назад наши ружья, иначе подожжём дом!

Но крестьянин клялся в свою очередь, что он никого и ничего не видел. Нам оставалось только уйти. К счастью, примерно через час, мы встретили повозку, которая утром выехала из Гумбиннена, везя партию ружей для Императорской Гвардии, так что мы снова были вооружены. Наконец, в три часа дня мы прибыли в Велау.

В деревенской гостинице, в ожидании своих ордеров, собралось более двух тысяч солдат. К нам подошёл какой-то здоровенный прусский негодяй, и сказал, что если надо, он недорого сдаст нам комнату в своём доме. Есть хорошо протопленная комната, солома для постели и конюшня для лошади. Мы охотно согласились и пошли к нему. Лошадь он отвёл в конюшню, а нас повёл на второй этаж показать комнату. Не очень чистая, солома тоже так себе, зато тепло – сейчас для нас это было самое важное.

В комнату вошла женщина. Высокая, почти шесть пье. Черты лица довольно грубые – что-то в них напоминало лица казаков. Она сообщила, что она хозяйка дома, и что если нам что-нибудь понадобится, достаточно небольшой суммы – тогда она пойдёт и принесёт это. Такие условия нас полностью устраивали, потому что никто из нас не хотел никуда ходить. Я дал хозяйке пять франков и попросил принести нам хлеба, мяса и пива. Вскоре она все это принесла. Подали суп, мы поужинали и, убедившись, что лошадь накормлена и напоена, легли спать.

Перед отъездом мы вручили нашей хозяйке пятифранковую монету – плата за ночь – но она ответила, что этого мало. Мы дали ей ещё пять франков, но на этом разговор не закончился. Она требовала по пять франков с каждого – и ещё пять за постой лошади.

А я заявил тогда, что мы в полном расчёте, и больше она ничего не получит. Хозяйка провела рукой по моему лицу и сказала:

– Бедный маленький француз! Шесть месяцев назад такая плата была бы хороша – тогда вы были сильны, но сегодня все по-другому. Либо вы отдадите мне то, что я прошу, либо мой муж выпряжет вашу лошадь из саней и сдаст вас казакам!

Я ответил, что плевать хотел и на казаков, и на пруссаков.

– Да-да, – ответила она, – но вы бы так не говорили, если бы они оказались здесь.

Тут я не выдержал и схватил её за шею, но она оказалась намного сильнее: она швырнула меня на солому и попыталась задушить меня. К счастью, один из моих товарищей ударил её сзади, и это заставило её встать. Тут нагрянул её муж, но хозяйка поприветствовала его сильнейшим ударом кулака. Подобно какой-то мегере – или, скорее, фурии – задыхаясь от ярости, она орала, что он просто жалкий трус, и если он сейчас же не позовёт соседей и казаков, она вырвет ему глаза. Поскольку нас было пятеро против двоих, мы не позволили её мужу уйти, а заставили его подготовить сани и лошадь. Тем не менее, нам пришлось отдать ей то, что она требовала – казаки совсем близко, времени

на пререкания не было. Перед отъездом я заявил этой дьяволице, что я с огромным удовольствием ещё вернусь за своими деньгами. Вместо ответа «фурия» плюнула мне в лицо. Я тут же рванулся вперёд, чтобы грохнуть её прикладом, но мои друзья удержали меня.

Мы прыгнули в сани и тотчас умчались.

19-е декабря. Мы провели ночь в Инстербурге, [100] куда прибыли под вечер. Нас поселили с весьма приличными людьми.

20-е декабря, воскресенье. Мы вышли днём, чтобы вечером быть в Эйлау. [101] По прибытии мы, прежде всего, посетили мэрию и без всяких затруднений получили наши ордера. Нас опять окружали хорошие люди – ярко пылал камин, тепло, каждому из нас поднесли стакан водки. Потом наша хозяйка отправилась за нашими пайками. Для этого она взяла с собой наши ордера – их необходимо было предъявлять при получении.

100

Инстербург (Insterburg) – в настоящее время Черняховск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.

101

Эйлау, точнее, Прейсиш-Эйлау (Preussisch Eylau) – в настоящее время Багратионовск, Калининградская область, Россия. – Прим. перев.

После того, как мы отдохнули и согрелись, возникла мысль до обеда посетить поле боя. Мы обошли его почти полностью, и нашли несколько простых деревянных крестов. На одном из них была такая надпись: «Здесь покоятся двадцать девять офицеров храброго 14-го полка, погибших на этом поле чести». [102]

Мы почтили память погибших в той страшной битве и вернулись в город. Улицы пусты, казалось, что жители оставили город.

102

А кроме того, ещё 590 унтер-офицеров и солдат. – Прим. автора.

Было воскресенье, а если ещё учесть погоду и время года, большинство жителей сидело по домам. На улице встречались только французы или другие солдаты, спешащие по своим делам.

Вернувшись на квартиру, мы, в ожидании обеда, разлеглись на соломе.

Вдруг вошёл один из прусских ветеранов и сообщил о том, что в четверти лье от города, на холмах видели русских казаков, а посему он советует нам как можно быстрее уехать. Это было похоже на правду, мы собрались молниеносно. Наполовину приготовленное мясо упаковали в солому.

Хозяин дома тоже вышел, чтобы проводить нас. Он довёл нас до нужного места и показал нам группу казаков на холме, вдали. Температура упала ниже 30-ти градусов. Туман и непрерывный снегопад. Мы прошли чуть меньше половины лье, начало темнеть. Поинтересовались у двух местных крестьян, далеко ли до ближайшей деревни. Крестьяне объяснили, что сначала надо пройти через большой лес. А потом справа, шагах в двадцати пяти от дороги, будет домик лесника – там мы сможем переночевать. Спустя полчаса, мы увидели дом лесника. Было часов девять вечера, мы прошли четыре лье.

Первым делом, нас спросили, кто мы, и что нам нужно. Мы ответили, что мы французы, солдаты Императорской Гвардии, и мы хотели бы – за деньги, разумеется – постель, пищу и выпивку. Дверь мгновенно распахнулась, и нас пригласили войти. Сначала мы устроили в конюшне лошадей. Затем нас пригласили в большую комнату – там, на соломенных подстилках лежали трое егерей Гвардии. Они приехали днём, но их ситуация была значительно хуже нашей. Они потеряли своих лошадей и продолжали идти дальше пешком, несмотря на отмороженные ноги. Что мы ели, я не помню, а потом мы спокойно заснули.