Меншиков
Шрифт:
Ещё с давних времён московский двор сносился с закубанскими и затеречными племенами. Горцы, живущие в верховьях Кубани, участвовали в походах Ивана Грозного. Донские казаки постоянно водили с горцами хлеб-соль. Для сношений с племенами, жившими за Тереком, был ещё издавна построен близ устья этой реки город Тёрки; казаки, поселённые близ него, и русские, сами переселившиеся сюда, переняли многие обычаи своих соседей, освоились с их языком, сдружились с ними, а другие и вовсе вступили в родство.
Вот этот-то крайний пункт русских владений и был
В середине августа Пётр прибыл в Тёрки. Шевкал Адель-Гирей принял его и Екатерину торжественно, пышно, хотя в душе и был весьма недоволен прибытием русских. Отдохнувши в Тёрках и оправившись после тяжёлого похода по знойным степям, русское войско под предводительством самого Петра двинулось далее равниной, расстилающейся между морем и горами, сначала широкой, потом постепенно суживающейся и запиравшейся в самом тесном месте Дербентом — старинной крепостью, принадлежавшей Персии.
Данник шаха, утимишский султан Мухаммед, к которому Пётр послал трёх донских казаков с требованием покорности, приказал казаков тех умертвить и со всеми своими силами двинулся против русских.
Казаки без особого труда разбили армию Мухаммеда. Весть о поражении утимишского султана мигом разнеслась по всему побережью, и наиб Дербента счёл за благо встретить Петра с серебряными городскими ключами на блюде — сдать крепость без боя.
Народы, покорённые шахами за двести — триста лет до прихода Петра, непрерывно боровшиеся с персидскими завоевателями за свою независимость, не оказывали русским большого сопротивления.
А за Дербентом уже лежали те богатые, таинственные и прекрасные земли, где ткались бесподобные шали, ковры и шелка, где в изобилии произрастали шафран и индиго, та сказочная страна, в недрах которой, по всеобщему, твёрдо укоренившемуся поверью, таились неистощимые россыпи драгоценных камней — алмазов чистейшей воды.
Приблизиться к владениям «Великого Могола» повелителя Индии, было сокровенной целью Петра. Только приблизиться!.. И Пётр написал своему резиденту в Персии, чтобы тот успокоил министров шаха, разъяснив им, что русские не желают завоёвывать Персию: «только по морю лежащие земли займём».
Но смелым предположениям Петра не суждено было осуществиться. После взятия Дербента начались затруднения с основным продуктом питания — с хлебом. Подошедшие к берегу двенадцать ластовых судов, груженных мукой, не могли пристать к берегу — не позволял внезапно поднявшийся жестокий северный ветер. Долго эти суда швыряло на рейде. И они дали течь. Команды, сутками откачивающие воду из трюмов, выбились из сил, а ветер не утихал. Оставалось одно: пустить суда к самому берегу — посадить их на мель. Так и сделали. Но муки, когда её выгрузили, подмокло и испортилось много. Ждали из Астрахани ещё тридцать судов с крупою и хлебом, но о них не было слуха.
Наконец капитан Вильбоа, командующий астраханским караваном судов, дал знать, что он только вошёл в Астраханский залив, а далее идти не решается, потому что суда в плохом состоянии и по открытому морю на них плыть в такую
Тогда, оставив в Дербенте свой гарнизон, как в городе, уже принадлежавшем России, Пётр с остальным войском скорым маршем выступил к Астрахани.
Тяжёлым был переход…
«Только не отставать! — строго наказывал Пётр своим генералам. — А буде телега испортится или лошадь станет, тотчас из оглоблей вон и разбирать по рукам, что нужно, и по другим телегам, а ненужное бросить, но не отставать!.. И объявить под смертью — кто оставит больного и не посадит его на воз!»
В том месте, где река Астрахань отделяется от речки Сулак, Пётр заложил новый форпост — крепость Святого Креста, которая, по его мысли, должна была надёжно прикрывать русские границы, более надёжно, чем крепость Тёрки. Положение Терской крепости Пётр нашёл весьма неудобным, непрочным.
Для дальнейших военных действий Пётр снарядил из Астрахани два сильнейших отряда под командованием: один — генерал-майора Матюшкина, второй — полковника Шипова. Матюшкин был послан к Баку, Шипов — к Рящу.
Военные действия обоих отрядов были настолько успешны, что 12 сентября 1723 года уполномоченный шаха решил подписать с Петром договор, по которому к России отходили города Дербент и Баку, а также провинции на побережье — Гилянь, Мазандеран, Астрабад.
Пётр полагал, что он вполне достиг своей цели. В самом деле, если не через Хиву и не по Аму-Дарье, как он предполагал раньше, то через Астрабад русской торговле открывался путь в Индию.
Исполинские планы зрели в голове всероссийского императора. Но… они остались неосуществлёнными. Менее нежели через десять лет после его смерти занятые его армией города на каспийском побережье были уступлены обратно Персии, и восточная торговля Европы вынуждена была держать путь вокруг Африки.
20
Пётр вернулся в Москву в середине декабря, а в начале января следующего, 1724 года, прислал «Господам сенату» указ:
«Доносили нам обер-прокурор Писарев на барона Шафирова, что он, когда дело его слушали о почте, вон не вышел и назвал его вором, также и в иных делах противных; а барон Шафиров на него писал, что делает он, Писарев, по страстям, противно указу, которое дело ныне буду разыскивать».
Шафиров был обвинён «в нарушении указа, повелевающего выходить из присутствия тем, коих дела слушаются и судятся. В пренебрежении порядка и благопристойности в сенате. В присвоении суммы почтовых денег и в самовольном наложении таксы на письма. В пристрастии в рассуждении выдачи жалованья брату его». И «…у полковника Воронцовского взял в заклад деревню под видом займа, не дав ему ничего денег».
Самым тяжким было обвинение в казнокрадстве — «в присвоении суммы почтовых денег и в самовольном наложении таксы на письма». За одно это преступление уже грозило «лишение самыя жизни». И особый суд, назначенный Петром из сенаторов, в точном соответствии с законом, без колебания приговорил Шафирова к смертной казни.