Меня зовут Адам. Первая книга

Хатбуллин Ленар Гиниятович

– Всё достижимо, исходя из внутреннего принятия, и от этого исходит шаги, по которым можно проследить туманную дорогу, которая выведет к желаемому. Обозначить путь следования, ибо мозг любит четкие планы, в которых ясно видно, что следует, из чего, и какие изменения претерпеваешь при движениях, которые ведут к результату, увиденный в конце. Начинаю идти всё быстрее, ускоряя шаг, ибо хочу дойти и увидеть до конечной точки.

Не давая отдых, следую дальше по пути, которым был ранее обозначен:

– Понимание исходит от внутреннего деяния, которое понимается, как созревание на конкретные события, что будет происшедшими, если начнется быт, отражающим продвижение по временной карте жизни. Надо всегда следовать вперёд, невзирая на трудности, которые могут остановить или заставить повернуть, сдаться или опустить руки. Нет, есть принятие и никакого торга, движение, которое обозначено бесконечностью

или тогда, когда не закончу или не достигну цели. Надо идти, невзирая на неудачу или то, что ноги уже истерты, покрыты кровавой пылью и дождём из сгоревших надежд. Шаги выведут из пучины страха, сжимающей сердце, и не дает радости от проживаемых шагов. Смело перешагиваю и перехожу на бег, дабы успеть первым, добежать, увидеть свет и падающие лучи от солнца, которые разлились туманным дождём. Всё согрето, когда движется и исполняет свои предназначения, которые надо исполнить. Успеть, иначе смерть имеет возможность быть быстрее, чем медленный ум у человека, не готового гнаться за своей мечтой. Это как поставить на разные чаши весов, и показать, что с ним будет, если он будет вечно прятаться в скорлупе ожиданий и не желании исправить ситуацию под себя. Взять её в свои руки.

Вью следующую мысль:

– Готов и принимаю всё тяжбы того, что произойдет. Готов увидеть память и то, что покажет, какие неприятности будут, знаю, но не струшу и не подниму белый флаг, который давно выкинут. Отступать некуда, за мной сгоревшие мосты, которые уничтожены, чтобы не было соблазнов повернуть и уйти назад, в скучную реальность, которая ставит силки моему восприятию. А, может, не надо никого ловить? Память сама придёт, если выражу внутреннюю готовность и принятие выбора. Взываю к тебе, приди, возьми в своё русло. Хочу вновь пойти по пути, который уже был пройден. Увидеть жизнь, которая в прошедшем видна. Познать то, что находится за гранью жизни, смерти и добра. Понятие, где тебя искать, и приду, отыщу, перепрыгну через сознания, отброшу подсознание и увижу мир твой, который разлился омутом. Шагну и пойму, что у цели. Один шаг. Где ты? Не бойся. Приму, как должную судьбу. Покажись и прими. Знаю, что рядом со мной, но не могу увидеть тебя. Принимаю будущий рок, как естественное продолжение моей жизни и судьбы.

Наконец, показалась память. Не ожидал, что увижу её такой, но ничто не придумал, а описываю, как есть на самом деле. Бесформенная масса, которая алого цвета. Начинаю смотреть вглубь неё, дабы увидеть, что таится внутри. А внутри жёлтый цвет из-за прошлого, сжимающегося от того, что происходит вокруг. Будущее, которое имеет синий цвет, наталкивается на настоящее, сжимая его, и дальше летит, проживаясь в красном цвете. А он имеет отсылку к настоящему, ибо оно согревает и отторгает всё плохое, которое хотело бы прилипнуть, но не беру это знание, ибо оно не верное, и не так отражает всю иную действительность, чем, кажется на первый взгляд. Строится по-иному и понимается, как обозначаемая жизнь иными параметрами, которые могут изменить действительность до неузнаваемости, что не угадаешь, какое было лицо до изменений. Но надо видеть, как было всё.

Для этого нахожусь у памяти. Могу задать любой вопрос, чтобы увидеть, к примеру, настоящее:

– Где я сейчас?

Память показывает, что пребываю в коме, не замечая, как идёт жизнь вокруг, где над ней хлопочут и беспокоятся, а я отключен от всего, и лежу, смотря бесцветными глазами в потолок и постепенно умирая. Вены это пожухлые провода, которые потеряли жизнь.

Спрашиваю, где окажусь в будущем:

– Где буду потом?

Вижу сырую землю, могилу, и это удручает. Не хочу это видеть и осознавать, что смертен и я. Исправить не в силах, потому стараюсь убежать, дабы не видеть эту картину, но не в моих силах: прикован к одному месту, точно цепями или памятью.

Но могу задать вопрос о прошлом:

– Как жил тогда?

Картины на этот раз не возникает, но память начинает ползти ко мне, заполняя скрипом мозг.

Скрип звучит и во мне, как ужас, который приближается, но не может воплотиться, и начать жить в отдалении от того, что есть сейчас, а не потом. Пытаюсь уйти от этого понимания, стараясь не видеть понятие, которое пугает и настороженно подходит ко мне. Всё приближается и пугает. Ощущаю животом страх. Не могу думать о другом смысле, хоть как-то отвлекающий и настраивающий на иной путь, в котором нет страха и боли. Они царствуют сейчас, и идут рука об руку, сжигая мир, что пытается остаться здесь, но тщетно, ничего не выходит, сжимается реальность, уносится нить повествования, следую за ней, не понимаю, куда двигаться дальше. Настораживаюсь и уношусь вновь в границы сознания, которые размываются и не могут держать свои грани в нужно порядке рисования

и понимания, пойманное в ум. Теперь всё следует по непонятному пути, который не проследить, и не понять, как уследить логичность, либо всё то, что происходит, либо исходит из головы. Она смешалась со страхом, который разрушает изнутри, что так тщательно создавал, пытаясь заполнять, но, тщетно, всё рушится. Уносится в безвременье, также и понятия смываются.

Но чем? Откуда взялась воду в подсознании, как она могла туда проникнуть, или хотя бы, для начала, взяться. Кто дал ей право на такой поступок? Согласность со страхом, знаю ответ, но он не пугает, скорее, настраивает на тщетную борьбу с обстоятельствами, с которыми не могу справиться, властвуют на татами сознания. Захватывают всё, что могут захватить, и увидеть. Разрушают мир, ранее существовавший. Уносят его в небытие, или в другое долженствование, следование за сюжетом. Оно уносится из глаз, и не понимаю, что происходит, а, что появляется в этом мире, который падает в пропасть, которая сгущается тучами. Они гремят громом и сверкают молниями, заполняющие мой мозг обрывками нейронных связей, трепещущихся на ветру потерь и невзгод. Он силен и разносит то, что казалось раньше непоколебимым, и не твердо стоящим на земле рассудка, которая поплыла вниз. Куда всё стекает? Не понимаю причины такого помутнения, из-за которого всё уносится вниз растекшимся пятном смысла. Ни замедлить его ход, ни на секунду.

То, что строилось, как здание понятия, теперь разрушено, и стало размытой кляксой, не имеющей своих границ, либо право голоса, правомочия, или воли, которая стала отрывным элементом. Взяли и унесли с собой, не остановив ничего в рассудке, который и без того обеднел. И в глазах текучесть событий стала проявляться. Память, бесформенная масса, плывет ко мне, заполняя пространство, поедая время и ощущение этих двух понятий, которые стали пустыми и удаленными. Стирает страх. Скрежещет по стенкам разума и заполняет сердце разочарованием, губящим всякие начинания, которые были в груди, как великие чаяния и надежды на будущее. Но им не суждено превратиться в настоящее. Уже поздно. Ничего не успею. Смертен. Скррр.

Словно скрежет стекла или неумелая игра на скрипке, пугаюсь этого звука, который предваряет кошмар. Бесформенная масса приближается. Думаю, что хочет съесть. Пытаюсь убежать, но ноги не слушаются. Крик не исходит из оборванных голосовых связок. Слова не взлетают с аэродрома рта. Тело угрюмо внимает надвигающейся угрозе, которая может забрать внутрь, и поглотить, не оставив и части от того, что проглотила. Но насытиться ли она? Это вряд ли. Вновь взываю к мозгу, но он глух. Какой же я тупой, попросил об этом, а теперь убегаю. Но тщетно. В ногах нет силы, они стали ватой. И ей, казалось, забили рот, уши, нос. Не чувствую происходящее. Всё захватила жадная память. Всё ближе, вот уже хищно лижет ауру. Забирает ногу, без труда поглощая. Вижу, как исчезает без остатка. Вторая нога теряется в пасти и теряется бесследно. Потом тело по пояс, и его уже нет. Не видно, не знаю, как так произошло. Муравьями бегают мысли. Судорожно двигаюсь, но без движения. А память уже поглотила по грудь. Ещё глоток и по шею ушёл в зыбучий песок. Осталась одна голова, и надо прощаться. Губы безмолвны, на них печать. Не могу закричать. Нет движения, я изваян. Поглотила память, точно изысканное блюдо, которое давно искало, и теперь я падаю в беспамятство, ведущее вниз, в обрыв осязания того, что можно было раньше понять или ощутить.

Глава № 8. Двойник явления, который путает карты. Первая часть

Начинаю просыпаться и видеть мир, который объял всё происходящее, разворачивающееся под другим углом, ранее не виданным. Он создавался прямо сейчас, ибо процесс созидания исходит из текучести событий. Не обращал внимания на то, что творилось и происходило, таким образом, как сейчас. А наблюдать было за чем, мир развертывался, как цельный конструкт, который видится по-иному, также понимается, как определенный и цельный субъект. Его можно ощупывать мозгом и осознавать по-другому. Не как уже готовый, а как меняющийся и отображаемый каждый раз в ином ключе. Всегда изменения, которые влекут и изменяют, являя разность вариантов развития этого состояния, когда не понятно, что окажется в следующем повороте или развертывания сюжета. Что будет первым, что уйдет на второй план, не ясно, неопределенность, которая познается в факторах, служащих рычагами и понятиями, которые постоянно сливаются в затейливый спектр соединений. Каждый новый взгляд на текучесть бытия меняет в корне событие, отражающих суть явлений, которые разгадываются по-иному, и они несут изменение потока. Оно направляется в другом ключе и свете отражаемых миров. Не понять, какие определения подпадут под движение именно сейчас.