Мера Любви
Шрифт:
— Простите меня, — с трудом прохрипел декан, трясясь от напряжения.
— Я прощаю вас, — ответил Джованни.
— Громче говорите, — сказал Фольмар, — он не слышит ни черта. Джованни прокричал:
— Я прощаю вас, Брендан! И добавил, уже тише:
— Да простит вас Господь.
Декан услышал, его лицо сделалось спокойным, окровавленные губы растянулись в подобии улыбки. Джованни забормотал отходную. Фольмар перекрестился. Декан Брендан судорожно захрипел и отдал Богу душу, закрывать его глаза не пришлось, он зажмурил их перед смертью сам. Джованни сложил
— Все, — сказал он архидьякону, поднимаясь с залитого кровью пола.
Фольмар снова перекрестился.
— Теперь надо выборы устраивать, — вздохнул он.
— Какие выборы, вы в своем уме? — воскликнул Джованни по-французски, но тут же осекся, вспомнив, что архидьякон его не понимает. — Нет выборы! — Джованни отрицательно резанул рукой воздух. — Вы не клирики, вы убийцы!
Фольмар с ненавистью взглянул на Джованни, но ничего не сказал.
— Кто это сделал? — Джованни указал на тело декана. Архидьякон молча отвернулся. Тогда Джованни вышел на крыльцо, оттолкнув Фольмара, стоящего в дверях, и объявил всем:
— Декан Брендан умер.
Ответом ему было всеобщее стенание.
— Как это случилось? — крикнул он в толпу.
— Жадный он был очень, покойник-то, — прокричали ему из темноты.
— Он тоже хорош, — вышел вперед казначей каноников, — он вот руку мне сломал, — казначей показал окровавленную повязку.
— А меня чуть без глаза не оставил, — послышалось из толпы.
— А у меня до сих пор в голове шумит, как он меня долбанул. Может, я теперь юродивым сделаюсь.
— Он сказал, что декан распределяет доходы, — подошел к Джованни архидьякон Фольмар. — Деньги все себе забрал и начал распределять…
— Несправедливый он был, — прокричали из толпы.
Только теперь Джованни почуял, как от стоящего рядом с ним Фольмара несет перегаром.
— Вы все напились, — Джованни не спрашивал, но Фольмар согласно кивнул.
— Не без того… Как же, если праздник? Выпивки много осталось…
— И драку в церкви устроили, — перебил его Джованни. — Ну, одно слово, разбойники. Добычу не поделили, атамана убили в общей свалке.
Джованни не заметил, как опять перешел на французский. Архидьякон потупившись стоял рядом с ним, и слова Джованни разбивались об его склоненную голову, словно волны о скалу.
— Ключи от церкви, — вдруг потребовал Джованни.
Таких слов от него никто не ожидал, и растерявшийся Фольмар без сопротивления протянул Джованни кольцо с ключами.
— У кого еще ключи? — крикнул Джованни.
— У Брендана были, — сказал архидьякон.
— Принесите, — потребовал Джованни.
Архидьякон повиновался. Регент певчих отдал Джованни третью связку.
— Вы убийцы и не имеете права служить в церкви, — прокричал Джованни. — Я запрещаю вам всем выходить за пределы этого монастыря. Декан Брендан погиб недостойно клирика, в пьяной драке, поэтому похороните его тихо, следующей ночью, без церемоний. Разрешаю сделать это на кладбище, в освященной земле. Все. Я подумаю, что с вами делать, — Джованни говорил на своем смешанном языке, подбирая как можно больше слов местного
Закончив, Джованни прошел сквозь толпу, расступившуюся перед ним в молчании. Он первым делом запер собор, рассудив, что успеет еще насмотреться на место преступления каноников завтра, при свете дня, глянул только, не оставили ли они зажженных свечей, чтобы не вышло пожара. Потом вернулся к себе и, бросив тяжелые связки ключей в свой сундук, заплакал и засмеялся одновременно.
На следующее утро, в то время, когда положено было начинаться службе, к Джованни пришел архидьякон Фольмар. Он принес деньги:
— Вот, собрал, что смог.
Джованни смотрел на архидьякона с жалостью.
— Мы решили сделать все как вы сказали, — продолжал Фольмар, смиренно разглядывая носки своих башмаков. — Только вы, это, ну, пожалуйста, — выдавил он из себя насилу последнее слово по-французски, — не говорите графу. Скажите, несчастный случай.
— Не беспокойтесь, я скажу как нужно, — ответил Джованни.
— Что нам делать? — спросил, помявшись, архидьякон, и в его голосе слышалось отчаяние.
— Ничего. Хотя, мне нужно несколько человек для уборки церкви, — Джованни подумал, — и начинайте строить забор.
Фольмар вскинулся и удивленно уставился на Джованни.
— Да, надо огородить монастырь, как положено, — спокойно сказал Джованни. — В город не ходить, ясно вам?
— Ясно, — тяжко вздохнул архидьякон. — А что с семьей Брендана делать?
— Оставить их в монастыре нельзя, поэтому уплатите вдове деньги за дом, помогите собрать для нее и детей вещи декана. Они больше годятся ему в наследники, чем его убийцы, — поспешил добавить Джованни, пресекая возможные возражения архидьякона. — И отправьте вдову ко мне, я разберусь.
Архидьякон Фольмар низко поклонился, — так низко, что Джованни вдруг пришло на ум и оттого сделалось страшно, какую цену может заставить заплатить его однажды злобный архидьякон за пережитое нынче унижение.
Когда к нему пришла вдова декана, симпатичная женщина средних лет, чистенькая и аккуратная, вытиравшая слезы платочком, Джованни как мог подробно расспросил ее обо всех обстоятельствах, они вместе пересчитали данные ей канониками деньги, Джованни добавил своих и предложил ей с детьми уехать, куда она пожелает. Она пожелала в Ноттингем, там у нее жили дальние родственники.
ГЛАВА XXXI
О приятностях весенней прогулки
Де Бельвар приехал в Силфор только на следующее воскресенье. Собор стоял запертый, ни одного каноника не было видно поблизости, и граф сразу решил, что случилось плохое. Он бросился в епископский дом. Джованни, заслышав шум на площади, посчитал себя обязанным выйти навстречу приехавшим, кто бы они ни оказались, и объяснить, отчего отменены воскресные службы. Де Бельвара он так устал дожидаться, что даже почти и не надеялся увидеть именно его. Граф вбежал в дом, когда Джованни спускался по лестнице со второго этажа на первый.