Мерцание золота
Шрифт:
— Не знаю, — пожала плечами Алевтина.
Похоже, ей и в самом деле было плевать, кто позарился на эту добитую коммуналку. А мне — нет, поскольку я въехал в комнату последнего из Званских. Именно ему, председателю Российского музыкального общества, принадлежала когда-то эта красота из одиннадцати комнат.
— А его расстреляли, — сказала Алевтина.
— Откуда ты знаешь? — удивился я.
— Да уж знаю, — показала мне язык Алевтина. — И пьяницу, вместо которого ты въехал, тоже знаю.
— А про то, какой конец
— У меня чайник на кухне! — попыталась отодвинуть меня бедром Алевтина.
Была она крупная и мягкая, а такие дамочки мне никогда не нравились.
— Иди, — пропустил я ее. — Но запомни — у них длинные руки.
— У кого? — остановилась Алевтина.
— У новых русских. Отберут комнату, а саму по башке и в канализационный колодец.
Между прочим, про канализационный колодец я не выдумал. У нас во Внукове из одного такого колодца достали старичка, квартира которого была приватизирована бандюганами из Солнцева. Теперь мимо этого колодца я проходил не то чтобы с опаской, но с неприятным чувством.
— Наша Татьяна нормальная, — сказала Алевтина.
— Маклерша? — усмехнулся я. — С виду они все нормальные. А что за квартиры нам всучат, никто не знает.
— Думаешь, обманут? — запахнула на груди халат соседка. Ей вдруг стало зябко.
— Ты откуда в Москву приехала?
— Из-под Рязани.
— Ну и сидела бы там.
— Так ведь у нас ни мужиков, ни работы.
Она стремительно повернулась и исчезла в темноте коридора.
В Москве, конечно, с мужиками и работой было проще. Но у Алевтины не было мужика, а у Марины работы. Обе, правда, не сильно горевали об этом.
— У Маринки мужики приходящие, — донеслось из темноты.
— У тебя и таких нету, — сказал я.
— А нам и не надо.
В принципе мне было все равно, есть у моих соседок мужики или нет. А вот квартирный вопрос волновал.
— Так кто все-таки покупает нашу квартиру? — спросил я маклершу при следующей встрече.
— Не знаю, — спрятала она глаза.
«Врет», — понял я.
— Все равно ведь узнаю.
Татьяна зыркнула по сторонам, вздохнула, притянула меня к себе и жарко дохнула в ухо:
— Березовский.
Вот это было похоже на правду. Никто другой одиннадцатикомнатную квартиру с дырами в потолке потянуть не мог, только секретарь Совета безопасности.
— Пусть берет, — сказал я, — богачам тоже жить надо. А у нас и суд, и казино, и Кремль рядом. Хорошее место.
— Вам бы только смеяться, — осуждающе взглянула на меня Татьяна, — а я уже с ног сбилась. Поедем завтра квартиру на Волгина смотреть.
Вот так, потихоньку-полегоньку, я и отправился из центра на запад столицы. Но это был типичный маршрут для большинства москвичей. Страна медленно, но верно переваливалась на рельсы капитализма. Советские рельсы уперлись в тупик, теперь надо было как следует потрястись на капиталистических
— Паркет забирать будешь? — спросил Белугин, когда я сказал ему о переезде.
— Какой паркет? — опешил я.
— У тебя же квартира старая, значит, и паркет наборный, — растолковал Владимир Ильич. — Если забирать не хочешь, продай. У нас же рынок.
Я понял, что медальеры все же сильно отличаются от писателей.
— А что, и возьму, — сказал Васильев, когда я ему заикнулся о паркете. — Бесплатно, конечно.
— Бери, — махнул я рукой.
Я знал, что бизнесмен из меня не получится ни при каких обстоятельствах, поэтому легко мирился с материальными потерями.
Впрочем, в России действовали законы, отличные от западных. В ней, например, везло дуракам, и в строгом соответствии с этим постулатом нам на голову упала машина.
По какому-то немыслимому бартеру Алене на работе выделили автомобиль.
— Как лучшему редактору? — уточнил я.
— Наверное, — пожала она плечами.
Я в бартерах ничего не понимал и не сильно удивился, что за пару вагонов с книгами издательство получило от ВАЗа несколько машин.
— Когда едем получать? — спросил я.
— Завтра, — сказала жена.
— Куда?
— В Яхрому.
Ну что ж, в Яхрому так в Яхрому. Хорошо уже, что не в Набережные Челны.
В Яхрому мы поехали на машине Леонида, брата Алены. Перед тем как в нее сесть, я положил в сумку Книгу рекордов Гиннесса, только что вышедшую в издательстве Алены.
В техцентре было полно народу. На обозрение там была выставлена красная «пятерка». В наших документах тоже значилась «пятерка».
— Будем брать эту? — спросила жена.
Она мало что понимала в машинах, но в ее словах я уловил легкий оттенок презрения.
— Сейчас, — сказал я.
Я подошел к мужику, который был здесь кем-то вроде бригадира. Он беседовал с покупателями и время от времени выгонял из ворот отобранные машины.
— Про Книгу рекордов Гиннесса слыхал? — спросил я.
— Чего? — покосился на меня мужик.
— Глянь.
Я достал из сумки книгу.
Мужик быстро пролистал ее, засунул за пазуху и отворил маленькую железную дверь в стене.
— Пойдем, — сказал он.
За дверью находился ангар, в котором ровными рядами стояли черные машины.
— У тебя какая? — спросил мужик.
— «Пятерка».
— Эта пойдет?
— Пойдет.
— Иди плати.
Он дал мне какие-то бумаги. Я помчался в кассу.
— Это наша машина? — не поверила своим глазам Алена, когда я открыл перед ней дверь. — Откуда здесь черные «жигули»?
— Оттуда, — сказал я.
Я и сам не знал, по какому верховному распоряжению в Яхрому прибыла партия черных «жигулей». Поговаривали, что на таких по ВАЗу разъезжало начальство. Однако факт оставался фактом: домой мы ехали на черной «пятерке».