Мертвая зона(Повести)
Шрифт:
Выйдя из машины, Ковешников внимательно осмотрел почву, на обочине остановился, раздумывая, что делал здесь нарушитель, когда уже чувствовал за собой погоню.
Но ошибки быть не могло: хорошо видны были и отпечатки сапог с косячками на каблуках, и такого же размера огромных зимних ботинок на рифленой подошве.
В туранге потревожена листва, несколько вмятин на почве от каблуков: видимо, те, кто был здесь, изрядно торопились.
Ковешников хлопнул себя по лбу и от всего сердца выругался.
— Что, товарищ майор, нарушитель?
— Черта лысого,
Воронцов включил рацию. Журба ответил сразу.
— Товарищ подполковник, — начал было Ковешников в повышенном тоне, но тот его тут же остановил:
— Что шумишь, Яков Григорьевич?
В трубке голос его раздался настолько громко, что Воронцов слышал каждое слово. По умиротворенному тону Журбы можно было понять — у подполковника хорошее настроение.
— Все в порядке, — сказал Журба. — Взяли гуся лапчатого.
— Как — взяли? Этого не может быть! Не того взяли!
— Точно того, можешь не сомневаться.
— Товарищ подполковник, еще раз говорю, не может этого быть!
— Как не может, когда он с наручниками у нас в машине сидит. Вот тебе и раз! Сам его проманежил от границы до города, а теперь — не может быть?
— А приметы?
— Все точно, как ты говорил. Совпадают и физические данные, и гвоздики на каблуках.
— Товарищ подполковник! — едва выслушав его, воскликнул Ковешников. — Поскольку вы уже задержали пособника, прошу срочно выехать с ним в аэропорт. Я со своей группой выезжаю туда немедленно.
В трубке секундное молчание, затем голос Журбы:
— Действуйте, Яков Григорьевич, выезжаю к вам.
— Вызови мне к рации Дорофеева, — сказал Воронцову Ковешников и, когда тот передал майору микрофон, приказал: — Немедленно предупредите диспетчера и сопровождающего пассажиров контролера о присутствии в аэропорту опасного преступника. Передайте приметы: нарушитель высокого роста, в демисезонном пальто бежевого цвета, в зимних ботинках на толстой рифленой подошве. Рисунок следа напоминает панцирь черепахи. Особая примета преступника — на тыльной стороне левой руки свежие царапины от колючек шиповника. Об этом обязательно скажите контролеру. При проверке билетов на посадке она должна подать вам знак. Сами наденьте поверх формы комбинезоны, под видом техсостава будьте у трапа самолета, ждите нас. Одного пошлите встречать нашу группу с летучкой техпомощи на повороте дороги. Все. Как поняли?
— Понял вас, товарищ майор, — напряженным голосом ответил Дорофеев.
В телефонах раздался щелчок, и на той же волне послышался голос подполковника Журбы:
— А у моего нарушителя царапин шиповника нет.
— И ногти у него наверняка чистые, — добавил Ковешников. — Пальцами в землю окурок не прятал.
Захватив стоявших на шоссе Гуляева и Семина, помчались в аэропорт.
Дорофеев встретил их с машиной техпомощи у поворота дороги, от которого оставалось не больше трехсот метров до аэровокзала.
— Товарищ майор, вот комбинезоны. Диспетчер предоставил в наше распоряжение эту машину. До отправления
— Комбинезоны есть, нарушителя нет, — подвел итог Ковешников. — Ладно. Встречайте подполковника. Поедете со своей машиной к ангару, что справа от вокзала. Я буду у начальника аэропорта.
— Неужели ошибся? — по пути в аэропорт вслух раздумывал Ковешников. — Тогда или задержанный подполковником неизвестный и есть нарушитель, или преступник настолько хитер, что и здесь приготовил нам какой-то сюрприз.
Разослав Воронцова, Дорофеева и четырех солдат, переодетых в рабочую форму обслуживающего персонала, по всей площадке, где только могли быть пассажиры, представившись начальнику аэропорта, Ковешников отправился к ангару, куда, как он это заметил, уже подъехала машина техпомощи с подполковником и задержанным.
Кто был этот пособник, ни Ковешников, ни тем более Воронцов не могли бы сказать. Неизвестно было также и то, зачем понадобились майору Ковешникову здесь, в аэропорту, аксакалы Амангельды и Лаллыкхан.
Подполковник Журба дожидался в комнате милиции, Ковешников доложил:
— Товарищ подполковник, самолет в Таллинн вылетает через тридцать пять минут. Времени у нас в обрез. Хоть я и оставил Воронцова и Дорофеева с солдатами в аэропорту, но там необходимо быть нам самим.
— А этот? — подполковник приоткрыл дверь в соседнюю комнату, где с двумя конвоирами находился задержанный. Журба как будто хотел сказать: «Чем не хорош?»
Воронцов глянул из-за плеча Ковешникова и увидел, что нарушитель действительно «хорош». Богатырского роста, с объемистой талией, весьма в возрасте, одетый, как одеваются полевики-геологи, в защитного цвета куртку и брюки, в хромовые сапоги.
При виде Ковешникова что-то мелькнуло в его лице восточного типа, тут же скрылось за маской оскорбленного достоинства.
Ковешников, едва взглянув на него, с удовлетворением вытер платком лоб, аккуратно сложил платок, опустил в карман. И, только проделав все эти манипуляции, сказал:
— Салям, Абзал-ака…
— Что еще за Абзал-ака? — с наигранным возмущением ответил задержанный. — Вы ошибаетесь. Документы у меня в порядке. Я требую, чтобы меня отпустили! Я опаздываю на самолет!
— Документы подобрать можно, — заметил Ковешников, — вот только рожу не подберешь, как ни перекрашивай. И голос тоже.
— Я вас не понимаю.
— Скоро поймешь. Покажи-ка подметки сапог, дорогой…
Уж какой ни был новичок Воронцов в следопытстве, и он понял, что сапоги были те самые, отпечатки которых они увидели на такыре у костра верблюжьей колючки: каблуки подбиты косячками, один косячок тремя гвоздиками, другой — четырьмя.
Даже не очень опытному психологу было видно, задержанный играет роль — демонстрирует внушительный вид. Дышит тяжело, широко раздувая ноздри, хотя гонка от границы до Ашхабада закончилась два часа назад, а на последнем этапе не пешком шел, ехал на машине. Из-под насупленных бровей смотрят свирепые глаза.