Мертвая зона(Повести)
Шрифт:
Проследив взглядом, что именно заинтересовало гостя, Амангельды пояснил:
— Моя Курбан-Гуль.
— «Красивый цветок», — перевел Ковешников. — А печка называется тамдыр… Должен сказать, хорошо продуманный, совершенный агрегат.
Курбан-Гуль развела сначала в тамдыре огонь и все подбрасывала туда веточки саксаула, словно выточенные из белой кости. В закопченную горловину жаркими языками вырывалось пламя, освещая лоб и надбровные дуги женщины, нижнюю часть лица, закрытую цветастым платком, плечи и грудь, увешанные украшениями.
Вскоре
— Сколько чуреков насчитал, Алеша? — лукаво улыбаясь, спросил Амангельды.
Застигнутый врасплох, Воронцов смешался, подумав: «Кто в чужом хозяйстве лепешки считает?»
— Я их не считал, яшули, — применяясь к местному уважительному обращению, ответил Воронцов. — Наверное, шесть или семь…
— Ай-яй-яй! — покачал головой Амангельды. — Чурек — не бандит, стрелять не будет. Посмотрит лейтенант Алеша в стереотрубу: бандиты, нарушители идут. «Ай, как много, — подумает. — Наверное, шесть или семь…» Поймает шесть или семь, а восьмой — бух из винтовки в спину: «Зачем меня не посчитал?»
По сдержанной улыбке Ковешникова и его взгляду Воронцов понял, что этот рассказ в действии тоже был хорошо отрепетирован аксакалом. Майор как бы говорил Алексею: «Терпи, брат, на эту удочку попадался не ты один…»
Амангельды продолжал науку.
— Закрой глаза, Алеша, — попросил лейтенанта старый следопыт.
Воронцов с опаской исполнил его просьбу.
— Скажи, дорогой, сколько человек сзади тебя стоит? Только не оборачивайся…
Воронцов прислушался. Обычный дневной шум небольшого аула сразу же разделился на отдельные звуки. Слышны были треск цикад, удары то ли топора, то ли тесала, плеск падающей воды, стонущие голоса цесарок, далекий отвратный крик ишака, а рядом, за спиной, прерывистое сопение.
Воронцов оглянулся: на траве, в тени осокорей, у самого помоста расположились все встречавшие гостей мальчишки и девчонки — внуки и внучки старого следопыта.
— Ай-яй-яй! Алеша! Так нельзя! — воскликнул Амангельды. — Зачем посмотрел? Они все встречали тебя, когда ты из арыка воду пил. Тогда надо было посчитать. Один раз посчитал — другой раз считать не надо…
На лице Воронцова, наверное, отразилось его отношение к этим примитивным «урокам». Невольно он подумал: «Кто это будет считать сопящие носы во время боевой операции, когда задействовано столько техники для обнаружения и задержания нарушителей?»
Но, кажется, легкая ироническая улыбка молодого лейтенанта не осталась незамеченной, и Амангельды спросил:
— Скажи, Алеша, когда твоя мельница, что над крышей крутится, — кутарды — сломается,
— Он имеет в виду вращающуюся антенну локатора, — пояснил майор.
— Глазами, яшули, — улыбаясь, ответил Алексей.
— А если они у тебя не видят?
— До сих пор видели, — все так же с улыбкой ответил Воронцов.
— Ай, как хорошо, что до сих пор видели! — воскликнул Амангельды. — Слава Аллаху! Пускай всегда так видят, как сейчас! Все скажут: «Какой у нас лейтенант Алеша следопыт!»
Разговор этот не очень нравился Воронцову, и он решил переменить тему:
— Что это у вас вода шумит, как будто неподалеку мельница?
— Правильно, мельница, — подтвердил Амангельды. — Молодец, что услышал. Еще когда отец из полка джигитов вернулся, начинали ее строить. Арык по насыпи течет. Четыре года землю возили. Люди смеялись над отцом: «Ай, Аман Дурды! Солнце арык высушит! Сколько воды надо, чтобы колесо вертеть?» Сделал отец мельницу, после революции колхозу отдал ее для всех. Мы, семь сыновей, ему помогали. Самый маленький — Гуссейн землю в чарыке носил…
Амангельды и Ковешников заговорили по-туркменски, и майор лишь изредка переводил Воронцову:
— Начальник войск просил дружинников быть готовыми принять участие в поиске, а если понадобится — и в опознании нарушителей.
От внимания Алексея не ускользнуло, с каким достоинством и тайной радостью, степенно кивая, принял Амангельды просьбу генерала.
— Ладно, Ёшка, — по-русски сказал он, обращаясь к Ковешникову. — Поедем сейчас с тобой, провожу вас маленько до родника на Мер-Ков, потом поеду к Лаллыкхану и Баб'a, все сделаем, как товарищ генерал велит…
Ковешников и Воронцов поблагодарили хозяина за угощение, распрощались с его многочисленным семейством. Дюжий бородатый туркмен, один из сыновей Амангельды, такой же темнолицый, как отец, подвел трех оседланных лошадей, придерживая на плече за ремень боевой карабин.
Воронцову и этот признак вчерашнего дня показался странным, не только потому, что он знал как основное стрелковое оружие автомат Калашникова, но еще и потому, что карабин оказался в руках гражданского человека.
— Личное оружие выдано по приказу начальника войск, — пояснил Ковешников. — Всей своей жизнью Амангельды его заслужил.
Распрощавшись, Ковешников и Воронцов поднялись в седла, выехали за пределы аула вслед за Амангельды на тропу, опоясывавшую красноватую глыбу базальта — гору Мер-Ков. Слева — отвесная стена, от которой звонким эхом отражается цокот подков, справа — обрыв. С каждым изгибом тропы все дальше открывается цветущая долина, залитая бело-сиреневой пеной яблоневых и персиковых садов, рассеченная каменистыми, сухими руслами горных потоков, с поднимающимися ввысь, как космические ракеты, темными кипарисами и пирамидальными тополями, усеянная, словно спичечными коробками, кибитками с плоскими крышами.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
