Мертвец из Лерута
Шрифт:
Один из чужаков кричит, и их группа разделяется: двое бросаются в сторону, где притаился Кохэна, а ещё один, самый щуплый, бежит в сторону стройки. Девушка выскакивает из укрытия. Она стреляет в беглеца, один раз, другой. Мимо. Паренёк скрывается за деревьями. Молодой вождь скалится от досады.
Окрик Хониэ звучит в голове, и девушка резко отскакивает в сторону. Копье проходит по касательной, повреждая руку и выбивая лук. Оминотего оборачивается и смотрит на собрата. Она благодарно улыбается, но лишь на секунду. Вражеский меч рассекает живот
Боль и ярость сковывают сердце. Оминотего выхватывает охотничий нож и кидается на врага. Она выкрикивает проклятия и Лэнса рычит с ней в унисон.
Убийца Хониэ замирает, и лезвие с лёгкостью протыкает чужую плоть. Оминотего с удовлетворением видит, как боль туманит разум врага. Девушка выдёргивает нож и рассекает ему горло. Кровь окропляет землю, а юный вождь уже подлетает к следующему противнику.
Одного за другим, они режут лесных воинов как скот.
Нож ещё раз вонзается в алое месиво, бывшее животом. Алая поволока отступает, и Оминотего закрывает глаза. Она выдыхает и встаёт на ноги. В траве лежат изуродованные тела. Девушка смотрит вниз и вытирает лезвие о свои же штаны. Чистого места на одежде всё-равно не осталось.
Лэнса и Кохэна стоят неподалёку. Оба мужчины в крови, как в своей, так и чужой, но они не обращают на раны внимания.
Взгляд Оминотего обращается к клетке.
– Сейчас, я освобожу вас!
Из-под ткани к ней тянутся истерзанные руки. Юный вождь улыбается, сплетая их со своими.
“У нас получилось!”
Она оглядывается на своих воинов, и они тут же подходят. Кохэна тянёт темную ткань, и из раны на его груди начинает сочится кровь. Воин даже не морщится.
Девушка падает на колени перед клеткой.
– Как они могли… – шепчет она, прижимая окровавленные ладони к лицу. – Кто это сделал?
Люди за решёткой не могут ответить: у них нет ни языков, ни глаз. Девушка дёргает прутья, но дверь не поддаётся. Всхлипнув, вождь прижимается лицом к клетке. Руки собратьев касаются её кожи, гладят по волосам…
Один из воинов предупрежает её, и Оминотего оборачивается.
Со стороны стройки спешит подмога. В этот раз воинов как минимум два десятка. Прочная броня закрывает их с ног до головы.
Девушка бросает взгляд на клетку:
“Неужели, придётся отступить? Но как я могу!? Если бы только я могла прервать их страдания… Что же я за вождь!?”
На глазах наворачиваются слёзы. Она встаёт и кричит в ярости:
– Во имя всех Богов, я проклинаю вас и ваши семьи! – а после добавляет шёпотом: – Уходим…
Враги останавливаются, грохот шагов прекращается. В тишине за их спинами кто-то радостно восклицает.
Воздух со свистом рассекают выпущенные орудия. Девушка со вскриком валится на землю. Из груди и ноги торчат стрелы. Оминотего хватается за прутья и тянет себя вверх. Между хриплыми вдохами с губ слетают обрывки проклятий. Руки пленных касаются её спины, ощупывают прошедший насквозь наконечник.
Один из врагов пинает
Строй перед ней расступается, и вперёд выходит человек в тёмно-красных одеждах. Девушка впивается взглядом в его лицо, но оно расплывается от горьких слёз.
Он что-то спрашивает, но она не понимает ни слова.
“Мне нечего тебе сказать, а даже, если бы и было, я бы не смогла”, – с окровавленных губ срывается хриплый смех.
Оминотего резко замолкает и бросается вперёд!
Мужчина в красном пятится, но слишком тесным полукругом стоят люди. Ему не уйти в сторону. Острие ножа метит точно в цель.
Копья впиваются в тонкое тело. Оминотего хрипит и повисает на древках. Пошевелиться нет ни сил, ни возможности. Мужчина в красном бросает ей под ноги светлый сосуд. Он раскалывается и растекается по земле облаком густого тумана.
Марево прошивает ступни холодом. Оминотего дёргается, отчего всё больше струек крови течёт по древкам.
Мужчина перед ней ликует, и лицо юного вождя перекашивает от злобы.
– Боги не оставят гибель моего племени безнаказанной… – прерывисто шепчет она. – Я верю – они покарают тебя, всех вас… А я буду упиваться вашими страданиями…
Оминотего открывает рот, но вместо воздуха давится белёсым туманом. Глаза наполняет животный ужас.
“Не могу дышать!”
Густое марево клубится вокруг неё. Холод проникает под кожу, лишая чувств. Тело деревенеет. Потом стихают звуки. Она не слышит даже своего сердца. Губы мужчины перед ней растягиваются в улыбке. Он радостно говорит с воинами, а девушка пытается запомнить его лицо. Туман поднимается ещё выше, и глаза поедает холод.
Оминотего остаётся в кромешной темноте.
Поводок
Зудящий гул давит на сознание. Рот кривится, а брови ползут вниз. Над головой неровно вьётся пламя. Оно захватывает своим танцем, таким плавным и ярким. Тут до ушей доносится шелест бумаг. Парень цепляется за звук…
“Что такое!?” – глаза широко распахиваются.
Он не может повернуть голову. Пробует шевельнуть пальцами, ногой – тщетно! Тело не слышит. Как будто его и вовсе нет.
“Та вспышка, артефакт. Но они не должны на мне работать! Разве что чуть-чуть… Тогда почему? Неужели я… умер? – вопрос сковывает сердце холодом. – Нет. Ещё не время… Я же слышу стук сердца, мне ведь не кажется!?”
– О, уже очнулся? – раздаётся удивлённый голос алхимика.
Шуршит ткань, и лицо Оллрика оказывается в поле зрения.
“Нужно разделаться с ним!” – юноша щурится, но нити даже не вздрагивают. Дар, как и тело, спит.
Вспышка боли впивается в разум. Марлоу болезненно щурится, на большее его тело не способно.