Мертвец из Лерута
Шрифт:
Мальчик ойкает и пятится. Как умеет всечь дед он знает не понаслышке. Тут же его голова ухает вниз. Раздаётся звук удара, и следом детский вой.
– Ну что ж ты! – владелец лавки спешит к люку.
Ребёнок хнычет у начала лестницы. Руками он закрывает правую сторону лица.
– Ох, ну, покажи. Да что ты плачешь, то царапина просто. Зато такой шрам будет, от девок не отобьешься! – увещевает его как умеет лавочник, покачивая в грубых объятиях.
“Всё эта зараза с болот”, – бросает он взгляд наверх, где солнце согревает его новые приобретения.
На
На скалистом плато ютится небольшой домишко. Камни впиваются в чёрный сруб, крепко фиксируя старую постройку. Холодный вихрь волнами налетает на брёвна, но здание стоит, как и многие годы до этого. Ветер кружит вокруг убежища и воет разъярённым хищником. Даже когда обескровленную степь освещает тусклое солнце, он не отступает.
В мутном окне мелькает силуэт. Половицы тихо поскрипывают под ногами хозяина дома, когда он лавирует среди пучков сушеных трав. Взгляд юноши витает где-то далеко, как и мысли. Местная непогода для него – обыденность, фон, который давно потерял над ним всякую власть.
Парень подходит к длинному столу и отодвигает стул. Разгорается слабый огонёк свечи. Белые подушечки пальцев проводят по раскрытой почти в конце книге в поисках нужной строчки.
Вздох. Юноша выводит копию слова на пергаменте. Под скрип пера писец доходит до конца страницы и переворачивает её. Лист отлипает, разрушая текст на следующем развороте.
– Н-ц, проклятая сырость! Давно пора перенести всё на таблички. Вот сойдёт снег и тогда… – бурчит отшельник.
Если бы его дом мог, он бы тихо рассмеялся. Хозяин жалуется на испорченные бумаги уже не раз и не два. Когда задания Совета Мэвы иссякают, юноша возвращается сюда на зимовку. Долгими ночами он переписывает свою коллекцию, и книжный стеллаж с каждым годом всё больше пустеет. Научные и художественные тексты прочно отпечатаны в голове жителя скалистого плато, не говоря о растительных рецептах, которые он может произнести даже спросонья. Внушительная библиотека, которую он собирал по крупицам среди руин городов и деревень, постепенно сжалась до пары полок.
Писарь хмурится, вглядываясь в испорченные абзацы, но память быстро подсказывает нужные слова. К полудню он заканчивает копирование и встаёт из-за стола. Книга занимает своё место рядом с остальными, идеально заполняя брешь в ряду.
Губы едва дёргаются, недостаточно даже для намёка на улыбку. Хозяин дома убирает письменные принадлежности и берётся за ступку и пестик.
Переписывание закончено, и в голове нет и мысли ни о каких табличках. Зачем? Тогда ведь многолетний ритуал будет разрушен! Как тогда коротать долгие северные ночи в ожидании заданий?
Пока руки работают над травами, глаза нет-нет, но соскальзывают к окну.
“Скоро от скуки начну выть как ветер за окном. Нет уж, хватит. Подожду глашатая ещё с неделю и отправлюсь в Умилес к лавочнику. Всё равно список ингредиентов не сильно меняется год от года, а, если что, вороны меня нагонят”, – решает травник.
Он берётся за черпак и наклоняет. Воды нет.
“Нужно идти за водой, – хмурый взгляд изучает травяную смесь. – Если оставлю так ненадолго, качество не сильно упадёт. Поспешу”.
Травник накидывает верхнюю одежду и выскальзывает на улицу. Его убежище находится всего в пятистах шагах от Живой реки. С порога видна рваная полоса сухих кустарников и деревьев на берегу. Парень аккуратно спускается по ступеням, и тонкий слой льда хрустит под ногами.
Вопреки общепринятому суждению о том, что подобные ему не чувствуют ни холода, ни голода, ни прочих потребностей, путник зябко кутается в поношенный плащ цвета осенней листвы. Быстрым шагом он преодолевает половину пути, когда его накрывает тень. Хриплое карканье заставляет дёрнуться.
– Юг! Разведка! Сейчас!
Подчинённый Совета задирает голову и щурится. Ворон скрывается в небе над долиной, освещаемой бесстрастным солнцем.
“Отдых окончен!” – звучит радостная мысль.
Юноша тут же разворачивается и спешит к себе. Пустое ведро падает в углу. Отшельник проходит мимо стола с незаконченным зельем. Он хватает давно собранную сумку и вытряхивает из неё найденный ещё до заморозков антиквариат. Агент проверяет свои пожитки. Старый нож, лук, кусочек дымной руды, лекарства, бумаги – всё на месте. Марлоу оглядывается и задувает свечу.
“Не успел сделать зелье, но ничего. В конце сезона будет полно времени”.
Хлопает дверь, и порыв ветра колышет засушенные травы под потолком. Сон сковывает старый дом.
Его хозяин спешит по замёрзшим камням туда, где небо застилают ядовитые испарения, барьер для всех живых. Путник не сбавляет шаг. Его не страшит отравленная почва, это проклятие итак давно в его крови.
За три дня пути он преодолевает большее расстояние, чем обычные люди. В отличии от них агент Совета почти не делает перерывов. За это время тратит три глотка воды, съедает одну лепёшку и спит всего пару часов. Большего телу не требуется.
Вскоре земля под ногами начинает расползаться, а воздух мутнеет. Плато сменяется Болотом. Юноша бросает короткий взгляд на горизонт. Всего неделя странствий, а затем граница, за чертой которой буйствует жизнь.
Закрыв лицо тканью, странник ловко перепрыгивает с кочки на кочку. Кажется, что путь его хаотичен, однако он пересекает изменчивую топь не первый раз. Посланец спешит на юг, и ни один не подконтрольный мертвец не преграждает ему путь. А их, как послушать живых, тут кишмя кишит.
Тусклая улыбка касается губ, и путник качает головой.
“Какая нелепица”.
Сквозь дымку испарений не видно горизонт, но память подсказывает, что леса княжества Лерут уже недалеко.
На закате в конце недели путешественник позволяет себе сбавить шаг. Он не успевает добраться до очередной стоянки, как мутная жижа рядом с ним начинает бурлить. По ногам проходит дрожь от огромного тела, скользящего под земной толщей.
– Василиск…
“Сам Наставник здесь? И вороны Рейвена Мудрого так часто мелькают в небе… Меня ждёт любопытное дело”.