Мертвый мир - Живые люди

Гилл Полина

Казалось, люди должны страдать, чувствовать разочарование и угнетение, видя, как их дом превращается в гору пепла и углей, - так было с нами всеми, потерявшими станцию, семью и друзей. Но, на самом деле, порт озера Мичиган никто не мог назвать своим домом, даже для громил и в прошлом байкеров это место служило словно каким-то парком развлечения или любимым кабаком, где подавали лучшее пиво или виски. Здесь, среди металлических душных контейнеров, асфальта, воды и тоскливо скрипящих по ночам кораблей, не было того, что бы могло помочь назвать это место домом. Тебя всегда преследовал холод, мурашки по коже, страх и какое-то отчуждение - особенно сильными эти чувства

были ночью: казалось, что-то во мраке следит за тобой.

Но теперь всем уже было не до прошлого или даже будущего – каждого волновало настоящее, в котором пламя, а не мертвые твари с гнилыми головами, могло стать причиной смерти. Это было бы более чем прискорбно, умереть из-за пожара в мире, где есть нечто более страшное. Возможно, даже глупо…

Если бы вы видели людей, скопившихся у пылающих амбаров, совершенно безнадежно и не с особым желанием усмиряющих огонь, то вы бы тоже сказали, что им больше нечего терять, кроме своих жизней. Никто, кроме них самих, не знает, как они оказались во власти Николаса, как долго пробыли под его влиянием и давлением, как сильно они его боялись и боготворили, в тайне ненавидя. Никто не может рассказать нам об этом, но лица этих людей отчетливо кричат: если вы дадите нам спичку, мы будем благодарны.

Беда не приходит одна. Даже когда кажется, что все стало слишком плохо, что хуже не бывает, тебя заставляют убедиться в обратном – Вселенная не знает такого слова, как «достаточно», она не знакома с мерой или понятием количества. Для нее существует лишь бесконечность. Возможно, черные дыры являются настоящей сущностью Вселенной: ей все время мало.

И в этот раз пожара для Вселенной не хватило, но никто из нас не желал прекращения этого жаркого пиршества оранжевой стихии: если бы мы могли чем-то помочь, то лишь ускорили бы процесс разрушения порта, ставшего тюрьмой, кладбищем, начальной точкой нового отсчета.

В тот момент, когда из горящих амбаров, скрипящих и трещащих, готовых сложиться карточным домиком, показались шатающиеся, обуглившиеся тела, хрипящие и стонущие, я решила, что, возможно, кто-то еще ненавидит это место так же сильно, как я. Что-то более великое будто давало нам шанс успокоится, принимая этот подарок. Люди, ставшие мертвецами, теперь послужили вестниками второго этапа мини апокалипсиса, начавшегося у озера Мичиган.

А предводителем гниющий армии, образовавшейся внутри «безопасной» территории порта, стал тот самый глупо погибший паренек с пробитым легким, чьи глаза превратились в безжизненные засохшие шарики. Его рык не был неожиданным, и «новому» мертвецу не удалось бы кого-либо укусить, если бы не появление его «друзей», эффектно шедших словно из самого ада. Честно говоря, все здесь теперь напоминало ад, жаркий и жгучий, полный отчаяния и греха, мести и жажды убийства. Все самые отвратительные, но великие чувства, помогающие порой совершить нечто важное, нависали над портом черными облаками, застывшими на одном месте.

Все это, казалось, знаменует катарсис –очищение посредством трагедии, высвобождение всех эмоций. И я знала, чья трагедия, чья смерть, что именно должно стать причиной этого катарсиса. Я мечтала об этом, ничего вокруг не замечая. Мы ведь все в тот вечер пообещали себе отомстить. И сегодня катарсис состоится.

***

Темнокожий мужчина бежит по коридору, спасаясь от того, что преследует его. Этого не видно в темноте длинного тоннеля с бетонными стенами, но Тайлер знает, что опасно останавливаться или даже оборачиваться. Он быстро бежит, чувствуя, как сильно бьется его сердце, то ли от одышки, то ли от страха,

и, кажется, думать в это момент не может по определению ситуации, но все же мысли посещают его голову. И эти мысли перебивают лишь выстрелы где-то за спиной.

Коридор этот, из-за темноты кажущийся бесконечным по длине и своим размерам, ведет к подобию таможенного пункта, теперь служащего для складирования каких-либо вещей. Передвигаясь по вытянутому пространству, шатаясь из стороны в сторону, стараясь избегать неточных пуль за спиной, Тайлер уверенно приближается к основной цели – просторному помещению серого цвета, где гуляет эхо, отражаясь от стен. Там есть выход, спасение, путь к свободе: одна дверь ведет к причалу, другая предстает высокими воротами из металлических листов, ведущими из здания прямиком на улицы Чикаго.

Но в один момент, будто стрелок за спиной сменился самым метким существом в этом выжившим из ума мире, выстрели стали точными и попадающими почти прямиком в цель – Тайлер ощутил себя так, словно на его спину повесили мишень с подсветкой. Пуля, просвистевшая в воздухе, попала в ногу, заставляя темнокожего мужчину тут же повалиться вниз, по инерции проскользив по полу чуть больше двух метров – кровавый след тянулся по бетонной земле, будто указывая путь.

– Твою мать! – ударяя себя по ноге, не щадя, стуча прямо по месту, куда вошла пуля, Тайлер, кажется, проклинает и самого себя вместе с оставшимся миром. Он бы сказал, что чувствует обиду, если бы не ненависть и одновременно страх.

Искренне удивляясь собственным трясущимся рукам, выхватившим оставшиеся патроны, после отправляющим их же в револьвер, мужчина уже слышит, как приближается та самая опасность: множество отголосков шагов, отбивающихся от стен бетонного коридора, а среди них особенно четкие и уверенные, будто пропитанные ненавистью. Тайлер мог бы поспорить, что, повернувшись в сторону тоннеля, увидел бы пламя, остающееся позади человека, какому принадлежала эта походка. На подсознательном уровне темнокожий знал, что ее обладателем являлся Николас.

– Чертова нога!
– мужчина бы мог попытаться убежать снова – здесь было много путей, ведущих к или от просторного в прошлом таможенного пункта, но рана не давала даже подняться. Однако Тайлер бы не принял самого себя, если бы, не пересиливая боль, почти впиваясь зубами в собственный язык, не поднялся бы на ноги, чтобы достойно и уверенно встретить чертовых убийц, за смерть которых Роб отдал жизнь, оставляя Бонни и мальчишку на попечение судьбы. А это очень прискорбно. Потому как верить судьбе – гиблое дело. – Ну давай, иди к папочке…

– Позволь задать вопрос, прежде чем убить тебя.
– ледяной голос, звучащий без примесей или забавы, почти вмиг заморозил что-то в темнокожем, заставляя вспомнить первый раз, когда он оказался в операционной, подавая скальпели и тампоны. Знакомое чувство оцепенения обвилось вокруг всего тела, стараясь проникнуть внутрь. – Ты так стараешься и действуешь мне на нервы, потому что хочешь отомстить за того старика?

– Не я один, сукин ты сын, - борясь с внутренним чувством, отгоняя в сторону любую попытку сознания закричать о страхе, Тайлер почти скалился, смотря в глаза темноволосого дьявола. Но стоило стальным зрачкам упереться взглядом в медбрата, как невольная дрожь прошла по телу – Николас выглядел пугающе, жутко, омерзительно велико. – Ты убил того, кто был нам всем дорог, разрушил все ради веселья. Мы просто делаем то же самое. Да, может и не ты взрывал станцию, но говорят, что винить стоит не тех, кто создает оружие, а тех, кто нажимает на курок.