Мещане
Шрифт:
– Будет!
– сказал он лаконически, так как стеснялся присутствием Аделаиды Ивановны.
– Благодарю!
– отвечал ему лаконически и Бегушев.
Но у старушки не прошли мимо ушей эти фразы. Она почти догадывалась, о ком они были сказаны.
Аделаида Ивановна давно интересовалась узнать об отношениях ее брата к m-me Олуховой, и когда ее Маремьяша, успевшая выведать у людей Бегушева все и про все, сказала ей, что Александр Иванович рассорился с этой дамой, Аделаиде Ивановне было это чрезвычайно неприятно: она очень не любила, когда люди ссорились!
Глава XII
Перед балом в Дворянском собрании Бегушев был в сильном волнении. "Ну, как Домна Осиповна не
– Но зачем же так рано?
– возразил было граф.
– Я всегда люблю рано приезжать!
– сказал ему сурово Бегушев; но в сущности он спешил быть в собрании, чтобы не прозевать Домны Осиповны, а то, пожалуй, он разойдется с ней и не встретится целый вечер.
Приехав с графам Хвостиковым в собрание, Бегушев остановился в первой же со входа комнате и сел на стул около самых входных дверей.
– Ты тут останешься?
– спросил его граф, начинавший догадываться о тайной мысли Бегушева.
– Тут!
– отвечал тот.
Граф в своем освеженном туалете пошел бродить по совершенно еще пустым залам. Публика начала съезжаться только в конце десятого часа. Бегушев все это время глаз не спускал со входных дверей и еще издали увидал входящую Домну Осиповну в сопровождении Янсутского. Одета она была к лицу, со вкусом и богато. Бегушев поспешил пройти в большую залу и встал около колонны, опять потому же, что Домна Осиповна непременно должна была пройти мимо него. Она действительно прошла и уже под руку с Янсутским, шедшим гордо и почти презрительно смотревшим на всю публику. С Бегушевым Домна Осиповна была несколько мгновений почти лицом к лицу и вначале заметно взволновалась, но потом сейчас же овладела собой и взглянула в сторону. Янсутский не поклонился Бегушеву; тот ему тоже не пошевелил головой. Затем Янсутский что-то такое шепнул Домне Осиповне. Она сделала при этом небольшую гримасу и ничего ему не ответила. Бегушев по-прежнему оставался у колонны и принял как бы спокойный вид; его порадовало весьма маленькое обстоятельство: Домна Осиповна, отойдя довольно далеко, обернулась и очень пристально взглянула на него.
Подан был сигнал к началу танцев. Перед Бегушевым неожиданно предстал вырвавшийся из тесной толпы граф Хвостиков.
– Она здесь!
– произнес он радостно-задыхающимся голосом.
– Я видел ее!
– отвечал Бегушев, стараясь по-прежнему оставаться спокойным.
– Я приглашу ее сейчас, на кадриль и повыспрошу!
– объяснил граф и опять юркнул в толпу.
Бегушев затем все внимание и зрение свое устремил на танцующих, потому что посреди их заметил Домну Осиповну. Она танцевала с Янсутским и ходила, как гордая пава, что было несколько смешно, но Бегушеву не показалось это смешным. Во время пятой фигуры сзади его раздался голос:
– Александр Иванович, вот где я вас встречаю!..
Бегушев оглянулся. Это говорил молодой русский художник, с закинутой назад гривой волос и во фраке, из которого он заметно вырос.
– Ту картину мою, которую вы видели у меня в Риме и одобряли, я кончаю!..
– говорил художник, простодушно воображавший, что весь мир более всего озабочен его картиной.
– Не заедете ли ко мне в мастерскую взглянуть на нее... Я помню, какие прекрасные советы вы мне давали.
– Если будет время, - заеду!
– отвечал
Ему ужасно было досадно, что художник, стоя перед ним, совершенно закрывал ему своею косматою головой Домну Осиповну; но тот, разумеется, этого не понимал и продолжал ласково смотреть на Бегушева.
– Какое у вас прекрасное лицо, Александр Иванович!
– сказал он. Сколько в нем экспрессии... Вот если бы вы когда-нибудь позволили мне снять с вас портрет, - какое бы это удовольствие для меня было!
Бегушев молчал.
Художник, наконец, поотодвинулся с своего места и дал ему возможность снова наблюдать Домну Осиповну, хоть и ненадолго, так как танцы кончились, и ее не видать стало. В продолжение всего своего наблюдения Бегушев заметил к удовольствию своему, что Домна Осиповна почти не разговаривала с Янсутским, но в ту сторону, где он стоял, вскидывала по временам глаза.
Следующую кадриль Домна Осиповна танцевала с графом Хвостиковым. Бегушев видел, что граф со своей, хотя несколько и старческой, ловкостью немедля начал занимать Домну Осиповну. Она внимательно прислушивалась к его словам, что же означало выражение лица ее, определить было трудно. Кажется, оно более всего дышало грустью; словом, надежды моего пятидесятилетнего героя все более и более росли, но вдруг ему кинулся в глаза доктор Перехватов, стоявший на противоположной стороне боковой эстрады в щегольском фраке, в белом галстуке, туго натянутых белых перчатках, - и к нему прямо направилась Домна Осиповна. Увидав ее, Перехватов, спустившись с двух - трех ступенек эстрады, подошел к ней и подал ей руку. Затем они ушли в другие залы. Все это точно ножом кольнуло Бегушева в сердце. Утомившись, наконец, стоять, он опустился на одну из ближайших красных скамеек и потупил голову. Ему припомнилось, что в этой же зале и он когда-то ходил с Домной Осиповной под руку, ходил бы, может быть, и до сей поры, если бы сам все, в своем бешеном безумстве, не разломал и не исковеркал!
Граф Хвостиков между тем на средине освободившегося от толпы зала разговаривал с каким-то господином, совершенно седым, очень высоким, худым и сутуловатым, с глазами как бы несколько помешанными и в то же время с очень доброй и приятной улыбкой. Господин этот что-то с увлечением объяснял графу. Тот тоже с увлечением отвечал ему; наконец, они оба подошли к Бегушеву.
– Все идет отлично! Оставайся непременно ужинать, - шепнул прежде всего граф Бегушеву, а потом присовокупил, показывая на товарища своего: Господин Долгов желает возобновить свое старое знакомство с вами!
Бегушев, как ни расстроен был, но узнал Долгова, своего старого товарища по пансиону и по университету.
– Здравствуйте!
– сказал Бегушев, приветливо пожимая его руку.
Он любил Долгова за его хоть и бестолковое, но все-таки постоянно идеальное направление. Долгов в каждый момент своей жизни был увлечен чем-нибудь возвышенным: видел ли он, как это было с ним в молодости, искусную танцовщицу на сцене, - он всюду кричал, что это не женщина, а оживленная статуя греческая; прочитывал ли какую-нибудь книгу, пришедшуюся ему по вкусу, - он дни и ночи бредил ею и даже прибавлял к ней свое, чего там вовсе и не было; захватывал ли во Франции власть Людовик-Наполеон, Долгов приходил в отчаяние и говорил, что это узурпатор, интригант; решался ли у нас крестьянский вопрос, - Долгов ожидал обновления всей русской жизни. В искренность всех этих увлечений Долгова Бегушев верил, но в силу - нет: очень их было много и чрезвычайно они были разнообразны! Долгов сел рядом с Бегушевым на скамейку, а граф опять к кому-то убежал. Долгов, подобно Бегушеву, также склонил свою голову; видимо, что жизнь сильно помяла его.