Месть обреченного
Шрифт:
А ведь интуиция настойчиво подсказывала мне, что мое нынешнее состояние спокойствия и умиротворенности так хрупко, так обманчиво.
Но мне очень хотелось верить в его непоколебимость и постоянство. По крайней мере, в обозримом будущем – ведь я столько пережил, чтобы получить в награду от судьбы хотя бы малую толику покоя и любви ближних.
Я не претендовал на прощение, мои преступные грехи нельзя было искупить простым покаянием – и я это понимал!
Но я просил у высших сил только одного: прежде чем сойти в ад, где мне
Увы, неумолимый рок не внял моим мольбам. И отчаяние, вечный мой спутник, опять впилось железными когтями в уже поджившие раны души…
Этот день был похож на остальные как две капли воды.
С утра на чистом небе сияло солнце, соседские куры ковырялись в саду, выискивая в траве мелкую живность, чей-то серый котище оседлал забор и хищно наблюдал за стайкой воробьев, клевавших на тротуаре кем-то рассыпанную крупу…
В общем, все казалось обыденным, незыблемым и не предвещало ничего дурного.
После завтрака, по просьбе Евдокии Ивановны, я, прихватив объемистые хозяйственные сумки, направился в магазин, чтобы прикупить овощей и подсолнечного масла.
Магазин находился в трех кварталах от нашего дома и отличался длиннющими очередями из-за относительной дешевизны завозимых продуктов.
Проторчав почти два часа среди вечно недовольных бабок и редких мужиков, страдающих не меньше моего от женского галдежа и мучительно медленно текущего времени, я купил все необходимое и поторопился обратно.
Мне хотелось сегодня наконец закончить "строительство" игрушечного парусника, обещанного Андрейке еще два месяца назад.
Конечно, специалистом в области моделирования игрушек я был никудышным, но энтузиазма хватало, так что мое многострадальное детище в конце концов обзавелось парусами и нуждалось только в покраске, чем я и собирался заняться.
Темно-синий "БМВ" я заметил случайно, когда обходил большую лужу.
Ночью прошла гроза, и наша окраина, как обычно, мгновенно стала напоминать картины художниковпередвижников девятнадцатого века: такие же обветшалые домишки, вросшие едва не по окна в землю, покосившиеся, будто с перепою, столбы и вечные колдобины, заполненные грязной дождевой водой.
Машина приткнулась в тупичке, в тени деревьев, неподалеку от нашего дома.
Возможно, я бы и не обратил на нее особого внимания – эка невидаль, "крутая" иностранная тачка рядом с дачными строениями "новых русских", – но возле машины, заметно нервничая, прохаживался крепко скроенный тип в спортивном костюме и кроссовках, своего рода униформе боевиков мафии.
Я мельком посмотрел на номер "БМВ" – и похолодел. До боли знакомая серия напомнила мне совсем недавнее прошлое, от которого я скрывался в этой глубинке.
Машинально поставив сумки с продуктами на землю, я прислонился к забору,
Неужто прибыли по мою душу? Но как, откуда они узнали, что я здесь?! Ведь я никому не звонил, не писал. Даже Сидору было неизвестно, где я обретаюсь.
Нет, не может быть! Просто пассажиры "БМВ" приехали в гости к кому-нибудь из местных воротил, живущих где-то рядом.
Но тогда почему машину загнали в этот грязный тупичок?
Я пытался себя успокоить, но нехорошее чувство постепенно овладевало сознанием, жестким обручем сжимая виски и отравляя ядом подозрения внезапно забурлившую кровь.
Если это за мной, то… Ольгушка, сын!
Страшная мысль пронзила мозг, и я едва не закричал от ужасного предчувствия. Домой, немедленно домой!
Забыв про сумки, я стрелой промчался по улице, но метрах в десяти от ворот нашего дома ко мне вернулось обычное мое благоразумие.
Осмотревшись по сторонам и спокойно выдержав подозрительный взгляд проходившей мимо женщины, я мигом перемахнул невысокий забор и очутился в соседском саду.
Прячась за кустами крыжовника, я едва не ползком добрался до своего домика и прислушался.
Внутри было тихо. Где Ольгушка и Андрейка? Во дворе их не видно, без меня они никуда не ходили… значит, в горнице Евдокии Ивановны?
С чего бы? Солнечная погода, тепло, в такие дни обычно их калачом не заманишь в комнату…
Они все-таки пришли. Я не ошибся… Все, что мне иногда виделось в кошмарных снах, явилось в этот ясный и благостный день.
Сердце взорвалось, рассыпалось на тысячи мелких кусочков, и внезапное безумие поразило меня как удар молнией. Я летел в преисподнюю, пылая, словно факел, и не было уже ничего человеческого ни в моих мыслях, ни в намерениях, ни во внешнем облике…
Первого, который стоял, спрятавшись за копнушкой прелой соломы, я убил молниеносно и безжалостно, свернув ему шею. Он, наверное, даже не успел осознать, что с ним стряслось.
Обыскав его, я нашел немецкий нож с выкидным лезвием и старенький "макаров"; пистолет был на боевом взводе.
Еще двух я заметил в самом неудобном для бесшумной ликвидации месте – они притаились под забором, по обе стороны калитки, пытаясь укрыться среди пока еще полуголых кустов сирени.
И у них были автоматы.
Что делать?
Вне себя от отчаяния, я уже хотел ринуться напролом – они находились примерно в десяти метрах от меня – в надежде на внезапность, но мысль о находящихся внутри дома Ольгушке и Андрейке, которые, возможно, еще были живы (Господи, пожалей меня!!!), заставила лечь на землю и призадуматься.
Сколько их?
Если приехали только на одном "БМВ", то не более пяти… хотя в этот рыдван может влезть и семь человек.
Как бы там ни было, но я очень сомневался, что они не оставили никого в доме – по всем повадкам, как на мой богатый опыт, это были профи.