Мэвр
Шрифт:
Едва ли спуск занимает больше минуты, но страх успевает отравить и голову, и сердце.
Остановившись, Йоним первым делом проверяет шлем. Целый. Первопроходец кое-как поднимает и осматривает местность, в которой оказался. Никакого движения. Он стоит на небольшом пяточке свободного пространства, который со всех сторон окружает кустарник с крупными овальными листьями. Они дрожат на ветру, то и дело приподнимаясь и показывая нижнюю часть, которая намного светлее верхней. Ещё пять минут назад это привлекло бы внимание Йонима и он бы выдвинул несколько гипотез, но сейчас ему нужно во чтобы то ни стало попасть наверх. Один из его друзей уже погиб, и он не
Уклон не особо крут, но тяжёлые подошвы проминают жирную землю и скользят, оставляя глубокие борозды. Время неумолимо течёт, но штурм холма проваливается. Хрупкая надежда спасти Яфе, вытянуть его обратно в СЛИМ, разбивается на мелкие осколки. Последний оставшийся в живых первопроходец падает на землю, облокачивается спиной о холм и закрывает глаза. Нужно собраться с мыслями, придумать, что делать дальше.
Что-то нежно и незаметно оплетает ногу Йонима. Лишь когда петля затягивается, он открывает глаза и с ужасом понимает, что кусты обступили его со всех сторон. Пятачок метра три в диаметре, внезапно ужимается до островка, в котором едва можно повернуться без того, чтобы не коснуться листьев. Теперь он видит, какие они мясистые и что дрожь подчиняется незаметному на первый взгляд ритму. Нож остался наверху, а пистолет… Да что пули могут сделать с кустами?!
Петля на ноге, продолжает сжиматься, и теперь Йоним чувствует шипы, которые в любой момент могут разорвать плотную ткань.
Он прощается с жизнью. Быстро, но обстоятельно. Один из возможных исходов экспедиции, самый пессимистичный, сбывается на его глаза. При всём желании жить, он не видит не единого шанса спастись. Тёмный порог смерти, разинувшей зев, уже не пугает его так сильно, как несколько часов назад.
Звук, проникающий внутрь костюма, кажется Йониму галлюцинацией. Откуда в чудовищном мире, где буквально каждое живое существо хочет тебя убить, детское хныканье? Ещё не громкий крик, но его предвестник. Йониму доводилось слышать нечто подобное в больнице, в детском отделении. Этот звук заставляет вспомнить дом, Хагвул, простую и спокойную жизнь, которую он потерял навсегда. Горечь усиливается стократно и первопроходец бросается в гущу кустов, чтобы одним махом избавиться от отпущенного ему времени. Но кусты, вопреки ожиданиям мужчины, расступаются.
Тот отросток, что сжимал голень, ослабевает и уползает восвояси. Прямо на глазах листья сжимаются, а корневища двигаются, тошнотворно перебирая мясистыми отростками. Впрочем, они не столько освобождают дорогу Йониму, сколько образовывают тропу. Выбора у мужчины не остаётся. Он делает первый шаг, надеясь, что уж куда-нибудь она выведет.
Дорожка петляет, то и дело один из кустов, будто ослушавшись приказа, преграждает Йониму путь, но тут же другой, более податливый отросток отходит в сторону, открывая новый ход в смертоносном лабиринте.
Чем дольше он идёт, тем отчётливее слышит хныканье. Сомнения пропадают: где-то рядом плачет ребёнок. Помимо воли Йоним ускоряется. Звуки становятся громче. В очередной раз тропа виляет и выходит на полянку.
Тяжело поверить глазам. Йоним замирает, хотя опасность наступает на пятки. Тянется рукой к шлему, натыкается на стекло, несколько раз моргает. В центре свободного от веток и корней пространства, одетый в длинную, поблескивающую медью хламиду, сидит младенец.
— Не может быть, — шепчет первопроходец, и малыш реагирует, будто слышит его. Он прекращает хныкать, трёт глаза кулачками, поднимает голову и смотрит на пришельца.
Конечно, сходство с человеческим
«Он должен меня бояться…» — недоумённо размышляет Йоним. Он легко представляет, как выглядит для этого существа. Выпуклый белый костюм, круглая голова, непонятные приборы и устройства на груди, поясе, руках и бёдрах. Но ребёнок протягивает к нему ручки и что-то лопочет. Слов, если это слова, мужчина не различает, но ощущает сильное желание взять мальчика на руки и защитить его во чтобы то ни стало.
«Откуда я знаю, что это — мальчик?!» — думает первопроходец. Может ли беззащитный ребёнок быть ещё одной ловушкой мэвра? Желание с каждой секундой становится сильнее, висок пронзает боль. Йоним не связывает два этих факта: некогда, да и потрясение даёт о себе знать. Медленно подойдя к мальчишке, он осторожно поднимает его на руки и прижимает к себе.
— Откуда ты здесь? — спрашивает он одними губами. Конечно, ребёнок не может его слышать, а если бы и мог, то вряд ли бы понял язык из другого мира, но вместо того, чтобы продолжить лопотать, или вновь захныкать, он прижимается к шлему лбом, упирается в него обеими ладошками и смотрит внутрь. Вспыхнувшее видение чуть не заставляет Йонима вновь упасть, он чудом удерживается на ногах. Лишь много позже первопроходец поймёт то, что показал ему мальчик, но в тот момент его пронзают волны страха и он бросается бежать.
Кустарник отступает, но всё более неохотно. Несмотря на тряску, мальчик в руках мужчины клюёт носом. Когда показывается нечто, похожее на утоптанную дорогу, Йоним прибавляет ходу, пусть его лёгкие и готовы вспыхнуть. Последние метры он преодолевает, надеясь, что костюм выдержит атаку плотных ветвей.
Йоним вываливается на лиловую траву. Мальчика он прижимает к груди, чтобы твари до него не дотянулись. Ребёнок беззаботно свернулся калачиком и спит, будто бы его жизни теперь ничего не угрожает. Самое время перевести дух и подумать, что делать дальше, но времени на отдых нет. Ему нужно добраться до безопасного места, а единственное известное ему — очень далеко. В другом мире.
«Кхалон», — повторяет про себя Йоним, медленно поднимаясь. Перед ним раскинулась долина, но чужеродная красота больше не притягивает взгляд. Импульс гонит его, подстёгивает изнутри, словно обезумевший кучер надсадно хрипящую лошадь, и противиться ему невозможно. Стоит только допустить мысль о том, чтобы остановиться и всё обдумать, как тут же накатывает ноющая боль. Потому мужчина идёт. Он переставляет ноги, хотя думает, что больше не сможет. Высматривает холм, хотя перед глазами всё плывёт.
«Мне… нужно… кхалон», — мысли повторяются, каждый раз искажаясь всё больше, словно на пластинке с дефектом. Кхалон — ответ, спасение, отдых. Он превращается в смысл жизни Йонима и тот забывает обо всём, кроме серебристого фантома окна и мальчика.
Нужно идти, чтобы спасти ребёнка. И он идёт.
>>>
— Ты ведь почти изжарил мой мозг, — говорит Йоним. После такой долгой паузы, что любой другой давно бы ушёл, но Хэш продолжает сидеть в кресле и смотреть в окно. Он не читает мысли старика, просто чувствует отдельные эманации на уровне ощущений, воспринимает их автоматически, как хорошо настроенное радио. Эту связь никому не под силу разорвать.