Мэвр
Шрифт:
>>>
— Доброго дня! — бросает она кому-то из преподавателей, обегая его. Выбирая между комфортом и экономией времени Юдей останавливается на втором и, проскользнув через крытую разноцветными стеклянными панелями галерею, выбегает на утоптанные тысячами ног дорожки Южного парка. В хорошую погоду здесь полным-полно народу: многочисленные клубы по интересам выносят собрания на мягкую зелень лужайки, а вместе с ними выходят и преподаватели, обедая на свежем воздухе и наблюдая молодую поросль. Сейчас же, укрытый шлейфами тумана, парк напоминает декорацию театральной постановки. Трагедии, судя по тому, что должно вот-вот
Юдей летит по знакомой дорожке. В её конце ещё одна лестница, скромнее той, что на входе, но такая же основательная, отмечающая вход в Южное или Гуманитарное крыло. Формально крытый переход короче, но аудитория, которую закрепили за Юдей в этом семестре, находится в самом конце крыла, так что марш бросок через парк может выиграть ей целых две минуты.
Туман сглатывает звуки, кажется, что в целом мире никого не осталось. Юдей переходит с бега на шаг, потому что уверена, что сейчас марево впереди обернётся камнем и хорошо знакомые два пролёта вознесут её к тяжёлой резной двери. Медленно прекращающийся барабанный бой в ушах открывает ей безмолвность парка. Застывшее пространство не отмечает ни её присутствие, ни существование чего бы то ни было вообще.
Внезапный росчерк тёмного, синего до черноты, заставляет Юдей замереть. Она вновь ощущает чужое присутствие, прямо как в ванной, когда в непроглядной черноте появился багряный огонёк. В нос бьёт запах калёного металла и мёда. Тошнота подступает к горлу, но Морав пересиливает себя, стряхивает наваждение, будто руку навязчивого ухажёра.
«Корпус должен быть…», — думает она, и вдруг резкий звук разрывает тишину. Шорох, будто дворник прошёлся метлой по траве в метрах пяти от неё. Она бы и не заметила, если бы не одуряющая тишина. В тумане кто-то прячется.
— Эй! — кричит она, больше для того, чтобы успокоить себя, создать ощущение если не контроля, то коммуникации. Незнакомец не желает раскрывать себя, но шорох повторяется ближе. Запах становится ярче.
«Что за чертовщина?!»
— Эй! — повторяет Юдей. Оглядывается. Молочная завеса скрадывает перспективу, изменяет очертания древесных стволов, изменяет геометрию пространства. Женщине кажется, что туман стал гуще, а тот небольшой островок под ногами, который она может разглядеть, навсегда отделяется от реальности и парит в белёсом облаке, скрывающем жадную до материи впадину, которая уже пыталась сожрать её сегодня, в ванной. Юдей ёжится, и продолжается надеяться, что всё это наваждение, и достаточно сделать шаг вперёд, чтобы разрушить его.
Вдруг что-то тяжёлое бьёт её в спину. Юдей сдавленно вскрикивает и падает, вспарывая гравием кожу на коленях и ладонях. Боль впивается в тело ядовитыми клыками. Женщина тут же вскакивает, оборачивается, готовая высказать налетевшему на неё студенту, преподавателю, да хоть самому ректору Йониму Гону всё, что она о нём думает. И обмирает.
На дорожке, слегка покачиваясь, стоит огромный паук, размером со взрослую сторожевую собаку. Шесть лап взмывают к небу, перегибаются в суставе и спускаются почти на уровень земли. Они крепятся к округлому брюшку хрупкими, на вид, сочленениями. Верхняя часть тела поблескивает, будто сделана из чёрного полированного кристалла, но нижняя часть, насколько Морав может разглядеть, отличается иссиня-чёрным цветом и щетинится мелкими волосками. Диковинное насекомое не издаёт звуков, только покачивается то влево, то вправо.
— Тихо, — слышит Юдей собственный голос. — Тихо…
Движения паука
«Кровь?» — думает она, и вытирает ещё раз, но то ли рана глубока, то ли задето одно из тех мест, которые обильно кровоточат. Она слепнет, а прямо перед ней вновь выплясывает паук. Теперь он чуть приподнимается и, ещё видящим глазом, Юдей видит несколько ярко-красных щупалец, растущих откуда-то из брюшка. Они лежат в гравии, слегка подрагивая, будто по ним проходят электрические импульсы. Щупальца чем-то напоминают голую человеческую плоть. Одно из них разительно отличается толщиной. Движения чудовища вновь становятся резкими. Юдей, не думая, бежит в обратно к главному зданию. Страх уходит на глубину. Управление берут на себя инстинкты.
Воздух свистит, Морав резко падает на землю, лицом вниз. Паук проносится над головой, обдав женщину густой вонью гнилого мяса. Юдей вскакивает, бежит обратно к Южному крылу. На ходу она снимает плащ, накрывает им голову и тут же сдавленно вскрикивает. Жжение вгрызается в череп чуть выше виска. Сзади раздаётся звук, но Юдей не оборачивается: она видит ступени, прыгает на первую, затем сразу на третью. Всего их восемнадцать, последняя, как помнит Юдей, начала крошится пару дней назад. Визг за спиной похож на детские игрушки и фейерверки. Круглая площадка перед большой кедровой дверью с изысканной резьбой. Пальцы обхватывают чёрную литую ручку, Юдей тянет на себя, но замечает движение слева. Сильный удар настигает ее и женщина отлетает к высокому бортику. Камень стонет, в ушах стоит грохот. Она смотрит на руку.
Прямо на сгибе локтя повисает толстое красное щупальце, от которого во все стороны расползается чёрный след, на землю хлещет кровь. Оно пульсирует и возбуждённо дрожит. Щёлкает дверной замок и Юдей поднимает глаза на выходящего мужчину. Тот самый преподаватель в плаще, которого она не узнала, но с которым всё равно поздоровалась. Его лицо обмотано бинтами. Юдей виновато кивает на свою руку и паука.
— Закройте глаза, — просит мужчина, откидывая полу плаща. Он достаёт диковинное оружие, похожее на пистолет, но, судя по всему, живое. Юдей готова голову дать на отсечение, вместо дула у него — широко распахнутая пасть с ослепительно белыми зубами.
— Пожалуйста, глаза, — повторяет незнакомец. Даже сквозь веки вспышка опаляет зрачки, а уши закладывает от высокого визга.
Сильная судорога скручивает тело Юдей узлом. Она слышит крик, но не понимает, что вырывается он из её горла.
Глава 2
Носилки прогибаются под её весом, будто чья-то рука качает детскую колыбель. Но умиротворение перекрывают чудовищные волны боли. Они рождаются где-то справа, поднимаются выше, до ключицы, и уже от неё, одним мощным рывком, расходятся по всему телу. Стонет позвоночник, ноют рёбра, надсадно бухает сердце. Блузка намокла и льнёт к телу. Удушающе пахнет сырым бетоном и медицинским спиртом.