Мэвр
Шрифт:
— Я человек. Взгляните!!!
Юдей дёргает рукой так, что она вываливается из-под простыни и свешивается с кровати.
— Видите! Видите?! Цвет кожи?! Глаза?! Так выглядят люди! Я человек! В отличие от вас!
Она силится закинуть руку обратно на кровать и это стоит ей таких чудовищных усилий, что кожа мгновенно покрывается испариной, а голова взрывается от боли. По-животному рявкнув, Юдей особенно сильно дёргается и закидывает руку на живот. Она победно смотрит на Хэша и переводит взгляд на свою кисть.
Чёрные блестящие наросты начинаются от ногтей и заканчиваются у основания пальцев. Они блестят в свете ламп и напоминают кусочки чёрного
Юдей пытается вдохнуть, но воздух застревает в глотке. Она смотрит на руку, чувствует её, даже слабо шевелит пальцами — но совершенно не ощущает чужеродных образований. Ей кажется, что она попала в кошмар и вот-вот должна проснуться, но сон всё никак не кончается.
— Ч… что это? — спрашивает она севшим голосом. Хэш не торопится отвечать.
— Что это?! — вопит Юдей, не отрывая глаз от наростов. — Что это?! Что это?! Что это?!
Она не слышит, как щёлкает замок и открывается дверь, как в комнату входят два крупных санитара и давешняя медсестра с уже готовым шприцем. Инъекция другого цвета, не мутно-белая, а лилово-прозрачная, но об этом Юдей тоже не знает. Хэш молча кивает вошедшим, занимает своё место в тени у двери. Санитары встают по обе стороны от кровати, тот, что слева даёт немного места медсестре. Морав продолжает кричать, но не двигается. Нижняя челюсть трясётся, подбородок блестит от слюны.
Сестра быстро и метко вгоняет иглу в предплечье пациентки, нажимает на поршень. Едва ли треть жидкости покидает шприц, а Юдей уже оседает. Санитары опускают спинку кровати, деловито застёгивают ремни и выходят. Медсестра остаётся: нужно убрать осколки предыдущего шприца.
Хэш выходит вместе с санитарами. В коридоре, в паре метров от двери, его ждёт невысокий человечек в элегантном светлом костюме. От его улыбки, которая многим показалась бы лучезарной, Хэш кривится.
— Как прошло? — спрашивает человечек.
— Вы слышали.
— Да брось, мы же договорились, — журит гиганта человечек.
— Ты слышал, — поправляется Хэш. — Я говорил, что так быстро…
— Это в любом случае было бы шоком, не беспокойся, — отмахивается он. — Я попросил сестру больше не накрывать кисти гэвэрэт Морав, чтобы она постоянно видела свои новые… кхм… приобретения. Тебя заботит совсем не её состояние.
Хэш нехотя кивает. Он не любит разговаривать с директором, но внутри лаборатории от его компании не скрыться.
— Нужно действовать мягче.
— Хэш, — человечек останавливается и смотрит ему в глаза. — Мы говорили об этом. Ты должен быть искренним с теми, кто о тебе заботится. Мар Гон, гэвэрэт Арева, я…
— Хорошо. — Гигант смотрит на свои руки. — Она права, я не человек.
— И?
— Не знаю. Это сложно.
— Ни в коем разе, мой друг! Ты и вправду не человек, Хэш, но в этом нет ничего плохого. Поверь, мы очень рады, что ты такой, какой есть.
Слова директора правильные, в чём-то даже искренние, но Хэш всё равно морщится, как будто нащупал языком саднящую ранку во рту, но тут же возвращается к бесстрастности.
— Спасибо, мар Наки.
— Хэш, ну брось ты эти формальности! Мы же договорились, что ты будешь звать меня по имени и на «ты».
— Прости, Мадан.
— И хватит постоянно извиняться!
Директор СЛИМа и гигант скрываются за двойными дверями. А в это время Юдей беспокойно ворочается во сне: что-то чёрное и мерзкое смотрит на неё из пустоты, но пока не решается напасть.
Глава 3
Существо,
Скоро разглядеть что-либо на чердаке уже невозможно. Как, впрочем, и дышать.
Тварь, непонятно как оказавшаяся под крышей дома, шлёпает из стороны в сторону, поскуливая и порыкивая.
«Затащить псину на чердак! — думает мар Авим, живущий аккурат на последнем этаже. — Точно мальчишка Коземов, с утра носился с блохастой шавкой. Надо будет поговорить с его матерью».
Грузный мужчина лежит в кровати, по обыкновению — в одном исподнем, и вставать не хочет, но скулёж не даёт ему уснуть. Мару Авиму кажется, что каждый раз, когда он отворачивает к стене, псина оказывается в комнате, подлетает к кровати и тявкает ему прямо в ухо.
— Чёрт бы побрал… — полу-шёпотом ругается мужчина, откидывая одеяло. В тапки с первого раза он не попадает, проходится пяткой по холодному полу и вздрагивает.
«Может, ну его?» — думает мар Авим, но тут наверху кто-то рыкает и жалобно скулит, а мужчина, вдев-таки ногу в злосчастный тапок, встаёт с кровати. Он всовывает ноги в брюки, запахивает и покрепче перевязывает халат. Дело кажется мару Авиму пустяковым, он даже входную дверь на ключ не запирает.
До чердака рукой подать. Половину пролёта вверх, на площадку с приставной лестницей. Вход на чердак свободный, обитатели дома хранят там всякий ненужный скарб, который и воровать-то незачем — мусор. Мар Авим пару лет назад затащил под крышу два сундука, оставшихся от умершей матери. Почему-то сейчас эти самые сундуки встают перед глазами и мужчина машет руками, отгоняя наваждение.
«Спать, — раздражённо думает мар Авим, — а не по чердакам шляться и разбираться с болонками».
Сверху несмело тявкают. Мар Авим решительно взбирается по хлипким ступенькам, упирается в крышку люка плечом, и уже собирается как следует надавить, но тут снизу раздаётся другой звук, в данный час совершенно неожиданный.
«Кто бы это мог быть?» — думает мар Авим, спускаясь с приставной лестницы. На скулёж он больше не обращает внимания. Перегнувшись через перила, он пытается рассмотреть незваного гостя. Может конечно, кто из соседей, мало ли какая беда или радость не дала вернуться домой раньше, а всё же вряд ли. Чтобы гулять допоздна, да в будний день? Такие в этом доме не живут. Судя по звуку, обут пришелец в тяжёлые ботинки, может быть даже с металлическими набойками. При каждом шаге что-то лязгает. Мар Авим живо представляет Душегуба: городская молва рассказывает о страшном человеке, что ходит по домам, вламывается в квартиры и режет всех обитателей без разбору, что мужчин, что женщин, что детей. Конечно, мар Авим не из глупых людей, в конец концов, он читает газеты, в которых ни о каком Душегубе и слова нет, но сейчас, когда небо ощерилось звёздами, а луна заглядывает бесцветным глазом в окна, перспектива встретиться с городской легендой пугает.