Мэвр

Филдпайк Марк

Может показаться, что Кодо избавляет от целых лет учёбы, но, на самом деле, юное поколения всего лишь не занимается изучением пыльных фолиантов. Практические навыки им приходится нарабатывать так же долго и упорно, как и людям.

— Спасибо, отец, — говорит Хэш. Хануал Хэйрива покидает лоб сына и охотник вытягивает свой, чтобы поведать отцу о Хаоламе и том, чему его обучили люди. Но игла наталкивает на непреодолимый барьер в нескольких метрах от

старика.

— Я не желаю знать о том, что они делали с тобой, сынок.

— Отец, они не…

— Сын, я чувствую твою боль и догадываюсь, что эти существа притворялись, чтобы запутать тебя. Возможно, ты даже отравлен жалостью, а то и любовью к ним, но поверь, они — настоящие чудовища.

— Отец, ты не…

Хэйрив показывает жест, в котором Хэш читает намерение показать что-то ещё. Гигант кивает, хануал Хэйрива опутывает его сознание. Перед глазами появляются картинки.

Оказывается, кизеримы не умирают в тот момент, когда уничтожаются их сердца или головы. Меркнет сознание, но лимфа некоторое время остаётся активной и микнетавы могут видеть, даже сквозь кхалон, то, что происходит с их питомцами.

— Бадои, неразумные обитатели Тебон Нуо, могут быть опасны, и мы часто обуздываем их порывы с помощью хасса-абаб, но они остаются живыми существами. Люди разделывают их, перерабатывают, превращают в машины, в топливо, в инструменты. Ни одно живое существо не заслуживает того, чтобы им пользовались так.

— Но они опасны! Они вторгаются в наш мир, убивают людей.

— Они голодны и напуганы…

— Никто этого не знает. И не видит!

— Достаточно лёгкого прикосновения хануала, чтобы…

— У людей нет хануала.

Хэйрив замирает. Ветер, пришедший неведомо откуда, поднимает полы его плаща и хлопает ими, так что старик становится похож на диковинную страшную птицу. Хэйрив улыбается, и Хэш замечает длинные клыки. Прямо как у него самого.

— Что?

— У них нет ничего, хотя бы отдалённо похожего на хануал. Люди умеют… представлять, что чувствуют их сородичи, называют это эмпатией, но это ненадежный инструмент…

— Как же они общаются?

— Словами. Жестами. Едва заметными движениями тела и лиц.

— Как примитивно, — тянет Хэйрив, отворачиваясь от сына. Ветер стихает, но полы плаща остаются висеть в воздухе, словно их поддерживают чьи-то невидимые руки.

— Отец…

— Как ты их назвал?

— Люди. Они зовут себя людьми.

— Что ж, сын мой. Ты облегчил мне задачу. Я и не думал, что люди сродни бадоям, хоть и похожи строением на нас. Это всё упрощает…

— Отец, что ты задумал?

— Крепись, Акхи. Время Вызволения грядёт. Мы обрушимся на бурден,

сокрушим людей и вернём тебя дом…

Хануал Хэша проникает сквозь защиту Хэйрива одним дерзким, непредсказуемым движением. Микнетавы, в большинстве своём, на такое неспособны. Скользнув вдоль щупа Хэйрива, хануал Хэша прошивает затылок отца и начинает транслировать все воспоминания гиганта о Хаоламе. Детство, СЛИМ, Хагвул. Йоним Гон, Хак Арева, Юдей…

Образ женщины неожиданно бьёт и по самому Хэшу. Он чувствует в груди покалывание и теплота разливается вокруг него, хануал наполняется золотистым свечением и в голове охотника всплывает тот день, когда Юдей напала на ибтахинов. Опасная и хрупкая одновременно.

«Что это?»

— Мерзость! — рявкает Хэйрив, разрывая связь. — Люди во много раз хуже бадоев. Они использовали лимфу, чтобы создавать выродков! А значит заслуживают уничтожения. А что касается тебя, Акхи…

Отец подходит и берёт сына за руку.

— Ты отравлен. Я никогда не прощу их за то, что они сотворили с тобой, но ещё не поздно. Микнетавы признают тебя не только моим возвратившимся сыном, но и своим будущим королём. Чего бы мне это не стоил. Ждать осталось недолго.

Глаза Хэйрива вспыхивают багровым светом. Он нехотя отпускается руку Хэша, кивает ему и взмывает вверх, словно бы никакого притяжения нет, да и комнаты тоже. Гигант запрокидывает голову, но вместо потолка или неба видит только черноту и дрожащие очертания голубого светящегося шара. Он снова в чёрной воде, снова не чувствует своего тела.

«Отец, зачем тебе это?»

И тут же нагоняет следующая мысль.

«Это всё было по-настоящему?»

Хэш прислушивается к себе. Кодо тихонько нашептывает ему что-то, что он ещё не в силах понять.

«Это не сон».

Но охотник по-прежнему в западне. Он пытается проснуться, но у него не выходит, пока он не вспоминает о Юдей. Одна мысль о ней наполняет его странной силой, открывает неведомый щедрый источник в глубине сердца. Хэш ничего подобного не испытывал никогда в жизни. Это радует и пугает одновременно. К телу медленно возвращается чувствительность.

«Нужно выбираться».

Думает Хэш и вновь смотрит на голубой шар. Он далеко, но теперь микнетав чувствует в себе силы доплыть до него.

>>>

— Бей! Бей, я говорю!

Юдей сгибает кисть под немыслимым углом и пытается нанести ударить тренировочным шестом, но тут же получает по руке, палка с грохотом падает и скачет по деревянному полу. Рассечённая костяшка набухает кровью, тоненький ручеёк скользит к ладони, а с неё, мелкими рубиновыми каплями, падает на пол.