Мэвр
Шрифт:
— Ладно… — приходит в себя Реза. — Кто-нибудь понял, что такое Кадимия Флазет?
— Ничего хорошего, — бурчит в ответ Нахаг. Он положил голову Юдей себе на колени и слегка похлопывает её по щекам, пытаясь привести в чувство.
— Что с ней?
— Приступ. Или шок.
— Как думаете, Хэш нам поможет? — с надеждой спрашивает Мадан.
— Вряд ли, — отрезает Реза и подползает ко входу в камеру. Дверь тяжёлая, монолитная. Такую вовек не выбьешь. Ибтахин в отчаянии стучит по ней кулаком и возвращается на место.
— Похоже, быть
— Он обязательно нам поможет.
Она поднимается, тихо благодарит Нахага и занимает место в углу. Реза недовольно смотрит на неё, ожидая продолжения, но охотница принимается изучать перчатку, сдавливающую правую руку.
— С чего ты взяла?
— Просто знаю.
— Ты же видела его там, на сцене.
— Да.
— Слышала, что он говорил.
Юдей поднимает голову и смотрит на ибтахина. От хищного прищура Резе становится не по себе.
— Я — да. А вот ты, похоже, нет.
Беседа сдувается. Мадан внимательно смотрит на ибтахина, потом на охотницу. Он него не укрылось, что в тронной зале не только зачитывался приговор, но и случилось что-то ещё. Между Юдей и Хэшем. В тайне ото всех, Мадан уповает на эту связь, хотя догадывается, что ему никогда не постичь её истоков.
«Плевать, — думает он. — Главное, чтобы гигант вытащил нас и сопроводил домой, по дороге придушив своего папашу».
Мало-помалу усталость перебарывает нервное возбуждение. Охотница засыпает, и щедро напоенное переживаниями дня сознание врывается в её сны сюрреалистическими картинами, от которых можно сойти с ума.
Нахаг то и дело кряхтит: ему снится чудовищная расправа, которую собираются устроить над ними микнетавы, и он бежит по коридорам Маоца, пытаясь найти выход. С каждой секундой отчаянье всё громче нашептывает ему прямо в уши, что выхода нет.
Мадану Наки снится детство: он один в своей комнате полной самых разных игрушек, вот только ему не хочется с ними играть. Он залезает на высокий подоконник и смотрит на детей прислуги, которые носятся по саду пользуясь тем, что старшие отлучились на большой летний пикник. Мадан пошёл бы к ним, да знает, что с ним они играть не будут.
Резе снится камера. Нахаг упирается ногами в стену, неосознанно толкает, как будто хочет сдвинуть её или уронить. Мадан слизняком распластался в противоположном углу. Юдей свернулась в комок в третьем. Ибтахин ближе всех к двери. Реза готов, если подвернётся возможность, схватиться с охранником и вырвать у того оружие.
Сквозь сон проникает странный далёкий шум. Что-то похожее на возню или даже потасовку происходит за дверью. Но Реза привык, что в таких случаях люди кричат, потому не обращает на неё внимания. Шорохи стихают, на смену им приходит давящая тишина.
Реза открывает глаза. Он не может понять, то сон или явь. Повернувшись на другой бок, ибтахин пытается заснуть.
Глава 18
Солнце
«Вот и всё? — думает он. — Последние часы жизни? Здесь?»
Хочется есть и пить. Реза надеется, что низменное избавит его от ужаса перед грядущим. Он бы молился, если бы знал хоть одну молитву.
«Говорят, Элоим милосерден, — размышляет он. — Хотелось бы испытать его милость сейчас».
Забыться. Потерять сознание и очнуться в момент ослепительно-опаляющей агонии, когда нечто чужеродное разорвёт устоявшуюся временем и биологией связь плоти и души. Может быть, мгновение покажется ему долгим, но, в конце концов, шаг за порог будет сделан, и путы мирского спадут.
Ворочается Мадан. Он переворачивается на левый бок, пытается почесать голову, но пальцы врезаются в стекло и раздаётся приглушённое чертыхание.
— Я в этой штуке с ума сойду раньше, чем нас казнят, — ворчит бывший директор. Он выглядит страшно осунувшимся и Реза с лёгкостью представляет себе, как выглядит сам: живой труп, не иначе. Открывает глаза Нахаг. Вместе с ним просыпается Юдей. Пожалуй, она единственная выглядит отдохнувшей. Встретившись с охотницей взглядом, Реза не замечает тревоги, что поселилась в остальных людях.
— Что будем делать? — спрашивает он.
— Ждать, — спокойно отвечает Юдей. — Самим нас отсюда не сбежать.
Ибтахин раздражённо качает головой и поворачивается к двери. Реза не понимает, почему охотница так надеется на помощь. По его мнению Хэш давным-давно забыл о бывших союзниках и переметнулся на сторону врага.
«Он мог бы подать нам знак в зале, — думает ибтахин. — Если бы хотел».
— Кадимия Флазет, — говорит Нахаг, продолжая разговор, из которого выпал Реза.
— Совсем никаких идей, что это может быть? — спрашивает Мадан. Он возвращается к привычным интонациям, так что животный страх, сотрясающий его суть, не так бьёт в глаза.
— Нет, — отвечает фюрестер. — Надеюсь, это что-то вроде культурного ритуала. Экстатическое может на некоторое время затмевать логику…
— У Хэша будет шанс…
— Возможно…
Раздаётся шорох. Сначала Юдей кажется, что его слышит только она, но затем, по напрягшемуся ибтахину, она понимает, что звук идёт прямо из-за двери и доступен обычному человеческому уху. Приглушённый скрежет — смена караула. Финалом становится лязг металла.
Дверь открывается. Микнетавы в лазурном выстроились двумя шеренгами по обе стороны от выхода. Вооружены, но рапиры убраны в строгие кожаные ножны. Ни одного микнетава в чёрном или багряном.