Мэвр
Шрифт:
Она нападает первой, сразу на обе твари, чтобы у них даже мысли не возникло отвлечься на людей. Змеиные головы оказываются подвижными, они возникают в самый неожиданный момент, проскальзывают под морду гончей, так и норовят обвить руку и ужалить. Юдей скучает по плащу, хотя даже его плотная кожа вряд ли выстояла бы против ядовитых игл длинных зубов. Псиные же ипостаси кизеримов прыгают, пускают в ход когти на передних лапах, пытаются повалить добычу. Охотнице приходится выбирать, под какие удары подставляться. Скоро на её животе, груди, шее и спине расцветают алым длинные кровоточащие царапины, а на бедре остаются два глубоких укуса.
«Сейчас», — слышит Юдей чужой голос в голове и, прижавшись к земле, тут же вытягивается в длинном, изогнутом дугой выпаде, опираясь на левую руку. Раздаётся визг, одна из змеиных голов бьётся на песке оголённым электрическим проводом. Ликование трогает сердце охотницы, но в ту же секунду она чувствует укол в плечо и отпрыгивает в сторону. Но поздно. Два аккуратных прокола на грязной блузе набухают каплями цвета индиго. Она, не задумываясь, превращает лезвие в жёлоб с острыми краями и вонзает его в рану. Юдей сдавленно вскрикивает, перед глазами пляшут тёмные круги, но она заканчивает операцию, провернув инструмент и вырезав укушенное место. Левая рука повисает безвольной плетью, так что кинжал ей теперь не нужен.
— Реза, — хрипит она, но ибтахин всё понимает без слов. Он поднимает оружие и встаёт за спиной охотницы. Огромное красное пятно расплывается по ткани на груди, Реза отрывает правый рукав с блузы Юдей и перевязывает рану.
— Ты как? — спрашивает он, но вместо ответа охотница отталкивает его и сама падает назад. Между ними влетает одна из гончих, щёлкая тремя пастями. Кизерим не успевает приземлится, как Юдей оказывается рядом и одним движением разрубает его пополам. Глаза охотницы стекленеют, губы и кожа бледнеют. Она уже не вполне управляет собой. Реза отступает от всё ещё живой половины кизерима, которая яростно бьёт землю лапами и клацает пастями. Остаётся последний враг, но ибтахин сомневается в силах Юдей.
Охотница поворачивается к гончей, зализывающей рану на месте отрубленной змеиной головы. Кизерим поднимает морду и смотрит на Юдей.
Неожиданно лиловые огоньки в глазах твари затухают, уступая место багровому пламени. Хэйрив. Король покидает кресло и стоит, облокотившись на перила. Не сводит глаз с оставшегося в живых монстра. Гончая успокаивается и стоит на месте, выжидая.
«Тянет время, — думает Реза. — Ублюдок ждёт, когда Юдей…».
Ибтахин настолько сосредоточен на кизериме, что не замечает движения рядом. Чья-то рука медленно опускается на его плечо и Реза вздрагивает, поднимая глаза. Нахаг. Он забирает кинжал, стучит лезвием по своему шлему. В длинной трещине, пересекающей лицо тцоланима, не хватает двух фрагментов. Нахаг глубоко вздыхает.
— У них воздух так же пахнет, — говорит тцоланим. — Жаль мы не в лесу.
Реза не успевает его остановить, и много дней спустя думает, что даже если бы попытался, то только бы отсрочил неизбежное. Нахаг бежит так быстро, как только может. Лезвие в его руках вспыхивает под лучами чужого солнца, зайчики пробегают по десяткам лиц на трибунах. Хэйрив не успевает ничего сделать: тцоланим бросается на гончую и всаживает в неё кинжал. Чудовище отвечает всем оставшимся арсеналом. Собачья пасть проламывает шлем и впивается в лицо человека. Нахаг не издаёт ни звука, в то время как каждый его удар выбивает
Реза чувствует солёный привкус на губах и понимает, что плачет. Бормочет за спиной Мадан. Юдей опускает руку, обращая клинок в наруч, поворачивается к своему отряду и с трудом показывает на ворота, через которые они пришли. Тяжёлая решётка медленно ползёт вверх.
>>>
Трибуны заливает паника. Микнетавы пытаются выбраться, но лестницы перекрыты чёрными мундирами, и сам король остаётся на месте, молча наблюдая разыгрывающуюся сцену.
С глухим стуком решётка замирает наверху. Сквозь арку главного входа идут микнетавы в простой грязной одежде. Они выглядят как оборванцы, но в их лицах ничуть не меньше благородства чем в тех, кто чествовал Хэйрива в тронной зале. Пусть они и обезображены глубокими морщинами и множеством шрамов, а одежда их — грубые балахоны из бурой и серой мешковины. Они не блюдут строя, идут свободно, обтекая людей и выстраивая что-то вроде живого щита вокруг них. Реза, Мадан и Юдей сидят на коленях вокруг трупа Нахага, всматриваясь в плотную стену из тел.
— Что вам нужно? — истерично выкрикивает Мадан, но толпа не отвечает. Доли секунд кажется, что они хотят задавить пришельцев из бурдена собственным весом, но движение прекращается. Арена замирает. Реза обнимает Юдей за плечи и разворачивает так, чтобы слева от неё оказался Мадан. Защитник из бывшего директора никакой, но это всё равно лучше, чем ничего. По толпе одетых в бурое микнетавов проходит волна, они расступаются, образуя узкий коридор. Реза щурится, чтобы разглядеть предводителя «крестьян», как он обозвал их про себя.
— Не может быть…
Трудно сказать, чего в голосе больше — страха или надежды. Стремительно приближающаяся фигура становится чёткой настолько, что её может разглядеть даже теряющая сознание Юдей.
— Хэш, — шепчет она и пытается встать. Ей почти удаётся, но колени предательски подгибаются, хотя она прикладывает все усилия, чтобы удержаться на ногах. Юдей поднимает голову, когда тень застилает ей солнце. Её взгляд натыкается на два янтарных огня.
— Хэш, — говорит она, опираясь на протянутую руку. Гигант помогает ей встать. Он хочет взять её на руки, но охотница качает головой.
— Ты можешь идти? — спрашивает он.
— Да.
Она чувствует тепло его ладони, грубой и мозолистой, тонкий, естественный запах, напоминающий о пряностях и далёких городах. Так, рука об руку, они поворачиваются к людям.
— Кто это? — спрашивает Хэш, обращаясь к Резе.
— Мой друг, Нахаг Имат.
Из толпы выступает двое микнетавов с большим куском белоснежной ткани. Расстелив сукно на земле, они бережно переносят тело, почтительно пеленают его, перевязывают хлипкой, на вид, верёвкой.
— Мы возьмём его с собой, — говорит Хэш, и Реза кивает, хотя гигант его не спрашивает.
«Изменился», — отмечает ибтахин. Мадан тоже молчит, что совсем на него не похоже. Кадимия Флазет что-то сломала в нём и теперь, не веря в собственное спасение, он пытается собрать осколки и склеить себя заново, но что-то идёт не так.
— С тобой всё в порядке? — спрашивает Хэш, кладя руку Мадану на плечо. Тот кивает и отводит взгляд.
— Уходим, — командует гигант и микнетавы расступаются перед ним.