Между нами. На преодоление
Шрифт:
У меня такое ощущение, что Мирон забывает обо мне, отдаваясь своим раздумьям. Я встаю, чтобы попрощаться и уйти. Но в этот момент он резко оборачивается, ловя мой взгляд, и интересуется:
— А с братом помирились?
— Не разговаривали с тех пор, — выдаю сдержанно, хотя внутри всё ноет от обиды, потому что Альберт даже не попытался выйти на связь. Но это слишком личное, пусть у этого «личного» неделями ранее и были свидетели.
Воздух наполняется вкусным ароматом, от которого пустой со вчерашнего дня желудок жалобно сокращается. Вкупе с эмоциональной зажатостью это провоцирует
— Мне пора, — проговариваю быстро и делаю шаг к выходу, кивая ему. — Ещё раз спасибо за помощь. И с потопом, и с остальным…
— Одного «спасибо» было достаточно, поверь.
Мужчина вдруг подходит к пакету и заинтересованно вытаскивает содержимое. Когда его глаза неодобрительно цепляются за белый прямоугольник, я непроизвольно напрягаюсь.
— Так и знал, что здесь что-то неладно, — протягивает раздраженно и заглядывает в конверт.
Воцарившаяся тишина длится всего ничего, но успевает надавить на виски тревогой. Не понимаю, почему мне становится так неуютно, если я всё делаю правильно?
— Нет, блядь, серьезно? — резко вскидывает голову и обдает обличительной укоризной. — Ты, само собой, потрудилась посмотреть стоимость товаров, чтобы вернуть все до копейки?..
Ну... если пересчитать, там ещё за слесаря и доставку... Но об этом лучше не упоминать.
Мое молчание Мирон вновь комментирует отборным ругательством. Рвано выдыхает, потом оборачивается и выключает плиту. Здорово, когда у человека так четко работают инстинкты. Я вряд ли в такой момент смогла бы вспомнить об угрозе пригорания яичницы.
А потом он грозно надвигается на меня, и все мысли тут же совершают позорную эвакуацию.
Черт возьми, я теряюсь в очередной раз!
Сосед останавливается ровно в шаге, неуловимым движением ухватывает мое запястье, разворачивает ладонь внутренней стороной вверх и смачно шлепает по ней злополучным конвертом, для надежности придавливая его своей лапищей.
— Не обсуждается.
И так же внезапно отдаляется, оставляя опешившую меня в смятении.
Господи, я даже объяснить не могу, чего именно испугалась, но сразу становится как-то легче дышать.
Пока до меня не доходит, что деньги он возвращает!
— Это неправильно, — очухиваюсь и толкаю свою правду. — Так нельзя.
На этот раз смело встречаю осуждение дымчатого взгляда. Вступаю с ним в бессловесный поединок и слышу чеканный вердикт:
— Неизлечимый диагноз «Я сама»? Тогда давай так: считай, это моя благодарность за то, что устранила дневные вопли из своей квартиры. Зачастую они были настолько невыносимы, что я удирал из собственного дома.
Я захлебываюсь то ли стыдом, то ли возмущением, то ли яростью. Первое — представляя описанную картину с братом и его девицей. Второе — вспоминая, как то же самое вытворял сам Мирон, только ночами. Третье — осознавая, мать вашу, что все это время он был уверен, будто вопли издаю я! Я! И фраза «Вы мешаете днем, я — ночью» в контексте одного из наших неприятных разговоров на балконе обретает однозначную трактовку и ударяет в голову порцией неконтролируемой злости.
Не замечаю, как сжимаю кулаки, безжалостно комкая деньги.
— Хорошо, — выдаю спокойно,
Наверное, выплюнь я ханжески «Лицемер!», это звучало бы менее показательно. А так, кажется, будто на моем лбу горит триумфальное: лови ответочку, сосед!
— Приятного аппетита, — с холодной вежливостью бросаю напоследок и выдвигаюсь к выходу.
Благо, меня не провожают.
Дверь закрываю с особой осторожностью, чтобы не издавать хлопков.
Уже на своей кухне швыряю смятый конверт на столешницу островка и выдыхаю огненную смесь из ядовитой агрессии и свирепой досады через раздувшиеся ноздри.
Кто бы объяснил, какого черта я так реагирую!
Почему рядом с этим человеком буквально с первой минуты неудачного знакомства во мне пробуждаются самые неприглядные стороны характера?
Подумать только! Я ведь решила, что мы выкурили трубку мира, но сегодня наглядно выяснилось, что тропа войны всего лишь вильнула не туда, выписав лихой вираж, а теперь вернулась к обыденному направлению...
14. Неожиданный тандем и ночные откровения
Прикрывая знамя одиночества флёром «деловой колбасы»...
В последнее время настроение у меня стабильно тусклое. События вокруг ощутимо подрывают веру в собственную правоту. Я всерьез задумываюсь о своем характере и выискиваю всевозможные негативные стороны. Ну, с такими-то предпосылками грех не заняться самокопанием: стала изгоем в родной семье, грубила заинтересовавшимся мною незнакомцам, не поладила с соседом, который вроде как помог мне...
Мама по телефону все ещё разговаривает с обидой, Альберт на связь так и не вышел, а я... впервые чувствую себя до боли ненужной и покинутой. И неужели я действительно настолько... плохая?.. Оказывается, они прекрасно обходятся без меня, зато я чересчур зациклена на семейных узах и преувеличиваю свою роль в их жизни.
Работа — изумительный вид доступных мне антидепрессантов, которую я «принимаю внутривенно» день через день. Ухожу в неё с головой, усердно изучаю обновления на рынке общепита и даже уже прикидываю сценарий Новогоднего шоу, пусть до него ещё три месяца. В общем, тружусь на радость Габилу и во благо ресторану, прикрывая знамя одиночества флёром «деловой колбасы».
Как и прежде, если смены совпадают, я с удовольствием слушаю выступления Рады. Сегодня как раз такой случай и, закончив с текучкой, я направляюсь в зал. Цепким профессиональным взором прохожусь по помещению, но никаких косяков не нахожу, посетители приятно проводят вечер, персонал безупречен.
Зато нахожу нашего любимого пропавшего посетителя.
Видеть Богодухова настолько удивительно после стольких месяцев отсутствия, что я не сразу верю своим глазам. По инерции сначала пропускаю очередное лицо в общей массе, но затем резко возвращаю к нему взгляд. Который он через пару-тройку секунд ловит, ощутив чей-то интерес.