Между жизнью и смертью

Шатов Владимир

 Григорий стоял, не шевелясь и не показывая своим видом нахлынувшего отчаянья. Только враз побелевший лоб и желваки на скулах, выдавали внутреннее волнение.

 - Откуда они могли узнать? – Одна мысль билась в его пустой голове.
– Кто меня сдал?

 Он не мог знать, что настырный следователь просто блефовал. У него в потёртой зелёной папке лежало рукописное заявление бдительного гражданина Симагина. В нём говорилось о том, что некий рядовой шахтёр одной из шахт города Сталино родом с Дона и почему – то скрывает

свою настоящую фамилию. Всё остальное домыслила неограниченная фантазия лейтенанта госбезопасности. Он бы сильно удивился, если бы узнал, насколько точно попал своими предположениями. Лейфман с нажимом предложил:

 - Так что сейчас пиши показания, оформляем всё протоколом и гуляй!

 - Я не буду ничего подписывать. – Григорий немного пришёл в себя.
– Это недоразумение

 - Знаю, знаю эту песню… - Отмахнулся рукой Яков.
– Произошла ошибка, скоро всё выяснится.

 - Непременно!

 - Хрен тебе! – Озверел вдруг оперуполномоченный.
– Я тебя отсюда не выпущу. У тебя теперь один путь, в лагеря. Слышишь? Чем быстрее ты подпишешь показания, что хотел взорвать свою шахту, тем меньше будешь мучиться.

 - Не подпишу.

 - Как миленький подпишешь, будешь умолять дать тебе эту блядскую бумажку.

 Лейфман с подскока ударил Григория в нос. Тот не упал, только пошатнулся и сжал пальцами разбитый нос, чтобы остановилась кровь. Следователь, потирая разбитые костяшки правой руки, тихо сказал:

 - Вот тебе протокол, будешь стоять с ним, пока не подпишешь.

 - Не подпишу!

 - За тобой будут следить, если сядешь, будут бить. Понятно?

 - Угу.

 - Ну, стой, а я пойду, вздремну.

 Часа через два он вернулся, Григорий стоял, покачиваясь, лицом к кирпичной стене. Лейфман словно не замечая его, занялся бумажной работой.

 Через час в кабинет зашёл Аникеев начальник отдела.

 - Что он у тебя тут стоит ещё? – опытный начальник удивился.
– Упёртый…

 - Стоит.

 - Пусть постоит… - Аникеев взял из рук Григория протокол, прочитал и сказал.
– Яков, слушай, ту шахту взрывают другие.

 - Чёрт, опять переписывать…

 - Нужно переписать.

 - Что там у нас есть?

 - Пусть будет металлургический завод.

 - Слышишь Мелехов?
– весело окликнул обвиняемого Яков.
– Ты планировал взорвать завод.

 - Я Шелехов и ничего не планировал.

 - Ну – ну.

 Следующие сутки Григорий простоял в углу следственной камеры. Время для него будто остановилось, жизнь закончилась. Сначала он часто думал:

 - Сейчас выпрыгну с 3-го этажа в открытое окно и разобьюсь.
– Вторая мысль вытеснила первую.
– Нет, не могу. Ведь тогда в посёлке скажут, что он точно враг народа, спасовал и разбился. Что тогда будет с Тоней, с детьми. Надо терпеть…

 Постепенно всякие мысли сменились тупым равнодушием.

Он урывками спал стоя, украдкой прислонившись боком к щербатой стене. Тогда в комнату заходили бдительные охранники и били его по почкам. Иногда он падал на пол и минуты сна в горизонтальном положении казались ему вечностью. Его несколько раз обливали ледяной водой, пинали со злобы ногами. Есть, и пить, естественно, не давали, да ему и не хотелось. Ни о каком туалете речь не шла, во время побоев Григорий несколько раз обмочился в штаны. На вторые сутки к нему зашёл деятельный Лейфман.

 - Ну и воняет от тебя папаша! – он брезгливо скривился.

 - Постой рядом и ты завоняешь.

 - А ты упорный фрукт.
– Яков любил работать с такими твёрдыми клиентами.
– Ладно, тебе же хуже, пойдёшь на этап как несознавшийся. Охрана!

 Двое дюжих охранников буквально отволокли Григория в подвал, ноги не слушались. Они так опухли, что когда его бросили в изолятор, сокамерники едва сняли с него неприлично раздутые сапоги…

Глава 12

Недовольный голос надзирателя прорвался сквозь железную дверь раньше, чем она открылась:

 - Шелехов выходи! – он торопился и поэтому подгонял заключённого.
– Слыхал?

 - Слышу. – Ответил сонный Григорий и шагнул из плотной темноты камеры в показавшийся необыкновенно светлым, гулкий коридор.
– Чего орать...

 - Быстрее давай.

 - Да иду, иду.

 - Стой здесь! – приказал тот же голос.
– Лицом к стене, руки за спину…

 Григорий послушно вышел в коридор и занял предписываемую позу, два месяца в изоляторе предварительного следствия сделали своё дело. Он привык подчиняться приказам работников тюрьмы без разговоров, почти без внутреннего сопротивления.

 - Отставить Сидорчук. – Распорядился другой голос.
– Пускай повернётся лицом.

 - Повернись!

 Григорий медленно развернулся и в упор уставился на невзрачного человека, подошедшего тихо из–за угла бесконечного коридора. В белых, хилых руках он держал кипу бумаг и, перебирая их, искал нужную.

 - Да где же она? – бормотал он про себя.
– Только что видел… А вот нашёл!

 Он радостно вскинул на арестанта серые, невыразительные глаза и сказал:

 - Гражданин Шелехов! – казалось, он наслаждается торжественным моментом.
– Решением тройки Вы проговариваетесь к десяти годам лагерей по статье 58, пункт 9, 11. Пункты статьи обозначают групповую диверсию, вот выписка из протокола заседания тройки. Хотите ознакомиться?

 - Нет.

 - Вам всё ясно?

 - Предельно.